Ртуть и соль - Владимир Кузнецов Страница 29

Эдвард оглядывается, тут же наткнувшись на Сейджема Таута, щекастого толстяка в черном парике, съехавшем набок, в фартуке и крагах, надетых прямо на камзол.

– Мистер Таут! – Эд хватает его за плечо, подтягивает к себе и кричит прямо в ухо: – Я отнесу этого малого в лазарет! Вы должны уменьшить подачу на обоих компрессорах – но сделать это постепенно, соразмерно сбросу температуры в печах. Помните – печи останавливать нельзя: на их повторный розжиг у нас может уйти месяц! Найдите Барди, согласуйте сброс мощности с ним! Вы поняли?!

– Да, мистер Сол!

Эти слова Эд уже не слышит – он разворачивается и широким, размашистым шагом идет к выходу. Мальчишка-беспризорник, которого он сейчас держит на руках, для него важнее, чем вся эта чертова фабрика и все то золото, которое в нее вложено.

За воротами толпа – с десяток рабочих сгрудились вокруг кого-то, крича и размахивая руками. Бригадир, вооруженный палкой, орет как резаный, пытаясь призвать толпу к порядку.

– Это что еще?! – напрягая глотку, выкрикивает Эдвард. Мощи его легких хватает, чтобы перекрыть шум цеха и галдеж рабочих.

Замерев, они расступаются, открыв лежащего на земле человека. Одежда его изорвана, а лицо перепачкано кровью. Похоже, его били.

– Эта собака перекрыла шестой вентиль! – раздается из толпы выкрик. – Это он все устроил!

– Вот как? – Эд подходит ближе, поудобнее перехватив сипло застонавшего Спичку. Парня нужно было отнести в лазарет. Остальное могло ждать. – Бригадир! – Сол развернулся к усатому обладателю полированной палки, крепкому мужчине лет пятидесяти. – Возьмите этого человека и заприте во втором складе. И чтоб никого к нему не пускать!

– Ну что, парни! Вы слышали босса?! Давайте этого петушка под замок!

Лазарет – невысокое одноэтажное здание – находился прямо на территории фабрики, сразу за проходной. Сол договорился с орденом Скорбящих Сестер, и пять Плакальщиц теперь работали на него, внимательно следя за здоровьем рабочих. Каждый работник, невзирая на должность, дважды в день, в начале смены и в конце, проходит обязательный осмотр. Эпидемии на своей фабрике Сол допускать не собирается.

Встревоженные взрывом монахини стоят в дверях. Приняв из рук в руки Спичку, они уносят его во внутренние палаты, запретив Солу входить. Напряженный, он прохаживается по приемному покою, пока одна из Плакальщиц, пожилая дама, сухая как селедка, с льдистыми, почти бесцветными глазами, не выходит к нему.

– У мальчика сломана правая берцовая кость. Перелом очень тяжелый.

– Что значит тяжелый? Очистите и прижгите рану, наложите гипс… я хотел сказать, закрепите ногу дощечками. Главное – не допустить заражения…

– Мы знаем, как лечить переломы, мистер Сол, – монахиня остается невозмутимой, в упор глядя на него своими стеклянными, прозрачными глазами. – Этот мальчик… кто он вам?

Старая ворона думает, что Спичка приходится Эду сыном. Незаконнорожденным, понятное дело. Иначе как объяснить такое покровительство джентльмена оборванцу?

– Никто. Мальчик на побегушках, которого я подобрал на улице. Толковый малый, я к нему привязался…

– Сегодня его побегушки закончились, – сухо заявляет Плакальщица. – Если гангрены не будет, он на всю жизнь останется хромым.

– Ясно, – кивает Сол. На душе становится гадко, какой-то червячок шевелится внутри, холодный и противный. Как будто это он сбросил на ноги ребенка злосчастную балку. Развернувшись, Эд выходит. Теперь – ко второму складу. Если рабочие и правда поймали саботажника… лучше этой крысе даже не знать, что сейчас на уме у Сола.

Дверь распахивается резко, грохнув о стену. Сол, наклонившись, проходит в кирпичный мешок второго склада – продолговатый, с низким потолком и вообще без окон. Саботажник сидит в углу, взгромоздившись на порожнюю водяную бочку.

Эдвард медленно подходит к нему, снимает камзол, бросает его на груду пустых мешков. Поводит плечами. Бригадир, вошедший за ним, нехорошо ухмыляется.

– Так это ты устроил? – Сол останавливается в паре шагов от пленника. Тот смотрит в пол с упрямым выражением на лице. С таким выражением картины Ренессанса изображали святых мучеников. Хотя нет – у тех на лице было больше страдания, чем упрямства.

– На каторгу пойдешь, отродье поганое! – вмешивается бригадир, угрожающе вскинув палку.

Пленник вздрагивает, но головы не поднимает.

– Нет, – Эд старается говорить спокойно. – Одной каторгой этот проходимец не отделается. Есть места и похуже.

Он делает шаг вперед, наклоняется к сидящему.

– Я не зря плачу Гвардии Филина, – шепот Сола слышит только саботажник. И от этих звуков он вздрагивает куда сильнее, чем от вида палки. – Пусть делают свою работу.

Эдвард распрямляется, складывает руки на груди.

– Кто тебя надоумил это все устроить? Расскажешь все здесь – и не придется говорить в другом месте.

Пленник поднимает голову, награждая Сола тяжелым, ненавидящим взглядом.

– Твоя фабрика… – хрипит он, – воплощенное зло. Машины работают сами, нет нужды в людях. Куда прикажешь податься нам? На что кормить семьи? Только генерал Дулд думает о рабочих. Пока он жив, покоя вам, проклятым фабрикантам, не будет!

Саботажник распаляется от собственных слов. Выпучив глаза, он вскидывает дрожащую, в ссадинах и кровоподтеках руку, тыча пальцем в грудь Эдварда:

– Будьте вы прокляты! Красная смерть – кара за ваши прегрешения! За вашу надменность, презрение, спесь! Он придет за вами! Одетый в красный плащ и маску мертвеца, он придет! От воздаяния не уйти! Дулд приведет его, укажет истинных виновных!

Эд молча смотрел на хрипящего пленника. Только теперь два куска головоломки в его голове сложились воедино.

Давний разговор воскрес в памяти Эдварда так отчетливо, словно случился вчера. Голос, похожий на треск сухих веток, голос, не принадлежавший живому человеку, язвительно выводил слова:

– Прежде чем я добрался до твоей монашки, некто встретил и забрал ее с собой. Прочь из моих владений. Живую и невредимую.

– Кто это был?

– Этого я не знаю. Знаю только, что холуи звали его «королем», но чаще – «генералом».

Генерал Дулд. Король Дулд. Дэн Дулд неуловимый, почти мифический предводитель олднонского рабочего движения. Эд много читал о нем в дневниках Алины, но сама она никогда не встречалась с этим разбойником. По его указке рабочие устраивали бунты и громили фабрики, противясь механизации производства. Он играл на страхах простых людей, угрожая, что машины оставят их без работы. Последний его бунт подавили еще до вспышки Красной смерти; сам генерал, по слухам, не то был убит, не то бежал из города. Оказалось, что нет. Оказалось, все это время он был здесь, в Олдноне, скрывался в заколоченных кварталах.

Оцепенение сменилось яростью. Подхватив пленника, Эд одним движением поднял его в воздух. Загрохотала, опрокинувшись, бочка.