Интриги дядюшки Йивентрия - Максим Ельцов Страница 3

Специалист по крабам начал уже пытаться отпихнуть Шелка с председательского места, явно собираясь обвинить всех в скудоумии и сомнительном происхождении, таким образом застолбив за собой право быть услышанным, но его остановило тихое покашливание из-за барной стойки. Возмутитель спокойствия сразу как-то сник, и по его виду стало понятно, что вся полезная информация, которой он жаждал поделиться с миром, неожиданно закатилась в какой-то пыльный уголок сознания, отделенный от окружающей действительности двумя полушариями алкогольного опьянения.

Смитти смерил неудачливого конкурента презрительным взором, достал из кармана закопченную трубочку и принялся неспешно ее раскуривать. Всем своим видом он давал понять окружающим, что не продолжит повествование, пока не вернет себе все сто процентов первоначальной аудитории. Будучи опытным слушателем, Йозефик, естественно, это знал, поэтому решил воспользоваться небольшой передышкой и заказать еще кофе. Возвращаясь буквально через минутку к своему месту, он был обескуражен тем, что не увидел Шелка, – тот полностью скрылся в клубах табачного дыма, и только тарахтение ноги внутреннего сгорания выдавало его присутствие. Йозефик даже вздрогнул, так как ему представился броненосец «Канюк», идущий из Пор-зи-Уна, второй день в шторме. Очень не захотелось на дно.

– Можно подумать, не видал я бурнской мертвечины… – будничным тоном сказал Смитти и продолжил свой рассказ в более мистических тонах: – Ну так вот, странные-то люди были у нас на борту. Да еще и груз при них. Или они при грузе. Даже капитан наш – на что голова, а не знал, что там к чему. Но говорит мне как-то, что не к добру все это. Не к добру и получилось! Что там у этих в багаже было, не знаю, но команда вся чудная-пречудная стала. Окрысились все друг на друга, подозрительные-то стали – аж жуть! Я, помнится, все думал, что повар вместо макарон нам червей подсовывает…

– Так оно так и было, эти червяки тебе мозги и повыели!

Замечание неизвестного автора была встречено дружным смехом, к которому после некоторого размышления присоединился и сам Шелк.

– Лучше бы и правда повыели. Может, хоть не помнил бы того, что там с нами дальше-то приключилось.

Рассказчик, который только что был весел, ссутулился и сразу стал каким-то маленьким, высохшим и старым.

– Я такого ужаса-то в жизни не видывал, и надеюсь, не увижу уж никогда. К концу второго дня шторм-то прекратился, но туману наволокло – что твое молоко, руку вытяни – потеряешь. А в штиле-то таком я отродясь не бывал: ни дуновения, ни звука, даже не слышно, как вода об борта плещет. Хорошо хоть, мы под дизелями шли, на парусах-то, по-дедовски, совсем бы туго было. Тут у нас прямо по курсу из тумана выходит корабль! Чей – не видно, я и заметить-то успел только правый ходовой огонь. И вот, значит, он нам как вмажет по левому борту, да как проскребет от носа-то до самой кормы! Я чуть от скрежета не оглох, да ведь еще и так внезапно в такой тишине… Думал, что кончился наш «Канюк», но нет! Отличная посудина, хоть бы хны ей! Буль, конечно, весь изжевало, но ни одной пробоины в корпусе, а то корыто из тумана, верите или нет, но сразу у нас за кормой так под воду и ушло, только и осталось, что солярка горящая… Никого не выловили, да никого там и не осталось. И какой только идиот там капитаном был?

Слушатели как по команде принялись обсуждать степень подверженности идиотизму капитанов неизвестных кораблей, крича, но не слушая друг друга. Всем показалось очевидным, что история подошла к своему логическому завершению и пора в честном оре определить следующего рассказчика.

– Так я вот к чему веду-то, – просипел подавившийся ромом Шелк. – Что же вы думаете, я бы вам тут про какую-то там посудину потопленную рассказывать стал? Да я за свою службу их на дно столько пустил, что аж не помню. Общим водоизмещением до черта и больше регистровых этих самых… С некоторыми даже сам на дно хаживал… Это все было так – лирическое вступление, а вот сейчас слушайте, да повнимательнее, не думайте даже перебивать. Повторять мне это ну совсем не хочется-то.

Это неожиданно серьезное заявление заставило Йозефика заерзать на стуле от нетерпения. Наступила тишина, нарушаемая лишь похрустыванием ушей, приводимых их обладателями в самое работоспособное состояние.

– То корыто еще под воду не ушло полностью, а команда-то наша уже вся до самого последнего механика с самой нижней палубы стояла на корме и, значит, на все это дело любовалась. Вот как на что глазеть, так у них сразу прыти появляется-то…

Вот стоим мы, капитан-то тоже стоит, с лицом – что твой кирпич, подумать можно, так и задумывал. Разбрелись мы, значит, по всей палубе, высматриваем, вдруг что в воде плавает, и тут такой грохот по левому борту! Да, вот уж полыхнуло так полыхнуло, так полыхнуло, что аж сквозь туман небо звездное увидели. «Канюка» от этого чуть не перевернуло кверху брюхом.

Смотрим, значит, что произошло, а нам-то, оказывается, чем-то весь борт разворотило, да чудно как-то, будто не снаружи ударило, а изнутри что-то вылетело. Пробоина была, я вам скажу, с этот дом размером, никак не меньше.

Капитан-то, не будь дурак, сразу как заорет, что нечего, мол, нам балластом у него на глазах прогуливаться, погнал всех в трюмы на насосы. Меня-то и вовсе за шкирку схватил да как заорет прямо в ухо: «Тащите-ка, господин Шелк, фонарь мне, будьте любезны…»

– Не смеши народ, Шелк. Да где ж это видано, чтобы капитан так с матросней разговаривал?

Смитти среагировал адекватно и разразился витиеватой фразой, состоящей из исключительно крепких словечек, сложенных в изощренный лингвистический орнамент. Впечатлительного Йозефика начало мутить, когда он представил себе только что сказанное.

– Вот так он мне, капитан, сказал-то! И фонарь велел прихватить. – Шелк был явно раздражен тем, что его опять перебили. – Побежал я со всех ног, а их у меня тогда две было-то. Обе то есть. Быстро бегал… Ну да ладно, и так неплохо.

Так вот, еле нашел фонарь-то, думал, фонари повар куда перепрятал, чтобы червей своих выращивать. А потом гляжу: а вот они лежат-то. Схватил я, значит, в каждую руку по фонарю и к капитану рванул. А он-то перенервничал, не понял, что к чему, и, вместо того чтобы фонарь взять, опять меня за шкирку схватил и потащил к борту. И так крепко схватил, сразу понятно, что от нервов исключительно. Подошли к борту-то, он меня, значит, за шкирку держит, а я руки растопорщил, что твое пугало, ну так и получилось, что всю дыру и осветили…

Никого там из команды не было, только эти пассажиры-то наши, половина в панике орет поросями резаными, а другие, значит, за борт в воду смотрят, будто видят что. Один из этих обернулся, когда мы светить начали, а у него глаза горят, как у кота. Как у натурального кота, говорю вам. Да еще смотрит так, будто душу твою видит и вынуть хочет. Вот только он отвернулся, мне сразу аж полегчало. Тут один из тех, что в воду глядел, гаркнул на не пойми каком языке и пальцами щелкнул. Так сразу все, кто у них не орущие были, поймали ближайшего «порося» и, верьте не верьте, за борт его вышвырнули.

Стоят они и дальше в воду смотрят, что-то друг другу хрипят, не пойми что. Потом один опять пальцами щелкнул… Короче говоря, всех своих истеричных за борт и перебросали-то. А я еще подумал, будто кормят кого-то.