Барон войны - Андрей Савинков Страница 3

Самая неоднозначная ситуация складывалась на западе и северо-западе. После прошлогодней победы над коалицией баронов, собиравшейся поставить неожиданно появившегося выскочку на место, никакого хоть сколько-нибудь сильного объединения там не осталось. Барон Рангел, чьи земли глубоко вклинивались вглубь баронства Серов, сначала пытался сколотить новую коалицию, однако желающих повоевать так и не нашел. Попытка как-то восстановить добрососедские отношения с Александром тоже не удалась: Серов, не мудрствуя лукаво, предложил принести ему вассальную присягу, чего барон Рангел делать не пожелал, взамен предложив заплатить контрибуцию. Не долго думая Александр согласился, и, слупив с соседа сотню золотых — больше просто не было, — оставил того трястись в ожидании, когда у активно расширяющегося владетеля дойдут руки и до него.

С бароном Заурион, что на севере удалось наладить более-менее приличные отношения, тем более, что он в полной мере ощутил на себе удушающие объятия Берсонзона, который во всю пытался привлечь самостоятельных феодалов в коалицию против Александра. Несколько набегов на его владения, чуть-чуть экономического давления и ненавязчивое предложение попробовать еще раз повоевать против того, кто один раз уже насовал по самые помидоры… Казалось, что может пойти не так? Однако эффект получился строго противоположным: барон Заурион предпочел отправить послов с предложением о союзе к Александру. Говорят, что иногда пара хороших тумаков здорово вправляет мозги, возможно, это был как раз тот случай.

Бароны Андиран и Биорг, чьи земли находились несколько в стороне и не находились в непосредственной опасности просто затаились, посчитав, что таким образом можно переждать возможные санкции, однако и чего-то хорошего ожидать от них было глупо. Динай докладывал Александру, что барон Андиран вроде как пытается сколотить новый союз, привлекая к нему своих западных и северных соседей, однако так все еще находилось на стадии разговоров.

Последний, самый дальний сосед Александра — барон Иваам, к границе с которым Серов вышел, захватив замок барона Лауинд, вроде как никаких враждебных намерений не проявлял. Наоборот, был живо заинтересован в возможной торговле и вообще слыл среди местных владетелей весьма дружелюбным и больше сконцентрированным на торговых делах человеком.

* * *

Авар был седьмым ребенком у своей матери. Всего же к тридцати шести годам — впрочем, кто их там считает прожитые крестьянские годы — женщина успела родить девять детей, из которых пережили младенчество только четверо. Такая статистика детской смертности была совершенно привычной для окружающих, поэтому об умерших детях никто особо не плакал. Человеческая жизнь стоила весьма не много, а детей-то и за людей полноценных никто не считал. Умер и умер — еще родятся.

Во время последних родов что-то пошло не так — что именно, Авар по малолетству не знал, да и не интересовался этим никогда — женщина умерла, оставив детей и мужа без матери и жены соответственно. Авару тогда было пять, поэтому помнил он те события весьма смутно.

Крестьянская жизнь она и в магическом мире сложная. Большую ее часть занимает труд от рассвета и до заката, и даже если тебе всего пять лет, отлынивать все равно не получится. Работа найдется даже для маленького ребенка: следить за птицей, собирать ягоды, помогать старшим по дому. Со временем добавились полевые работы, к которым начинали привлекать детей лет в десять-двенадцать. Это значило чуть ли не круглосуточную работу весной, когда крестьяне засевали поля зерном и в конце лета, когда наступало время собирать выращенный на земле урожай. Кроме того, приходилось косить траву — у них в семье держали пару коров, которым зимой тоже нужно было чем-то питаться, — заготавливать дрова на зиму, собирать ягоды и грибы в окрестных лесах, ловить и сушить рыбу. Да мало ли работы в крестьянском хозяйстве: всегда найдется, были бы свободные руки.

При всей сложности жизни «на земле», жители Берёзовки — их села — считали себя достаточно зажиточными. Во всяком случае, еды почти всегда хватало до нового урожая, удавалось содержать какой-никакой скот и даже время от времени покупать одежду и домашнюю утварь. Не сказать, что великое достижение, однако в Ветлане, откуда село пости полным составом сбежало лет сорок назад, жизнь была гораздо тяжелее.

В отличие от вольных баронств, где свободной земли хватало всем, а плотность населения была более чем скромная, в северных королевствах был распахан каждый хоть сколько-нибудь подходящий клочок земли. Да и не подходящий тоже. При этом вся земля принадлежала разного рода и значимости владетелям, а крестьянам, формально лично свободным, приходилось отрабатывать на хозяйских полях барщину, размер которой доходил порой до 4–5 дней в неделю. Ну и, конечно, покинуть своего арендодателя такой «вольный» землепашец мог только отдав все накопленные за долгие годы долги, порой доставшиеся ему еще от дедов-прадедов. То есть во всю шел процесс закрепощения крестьянства, повсеместно сопровождавшийся голодом, болезнями, произволом дворян, мелкими войнами между феодалами и прочими радостями. Ко всему прочему нужно учитывать, что климат там был похуже и сама земля победнее.

Понятное дело, что хоть сколько-нибудь прилично существовать в таких условиях невозможно, и простые люди иногда поодиночке, иногда группами, а иногда целыми селами, снимались с места и откочевывали на юг, где хоть и случались регулярно набеги всяких чудовищ из Закрытого королевства, зато феодальный гнет ощущался заметно слабее.

Можно было бы сказать, что Авар с молодости проявлял живость ума, интересовался окружающим миром, с удовольствием отправлялся в длительные охотничьи выходы и был всегда первым кто вызывался сопровождать телеги с провизией в замок или на торжище. Однако все это совершенно не показатель: развлечений в деревнях не много, поэтому любое изменение обстановки всегда вызывает живой интерес. Ну а так чтобы действительно приложить интеллект, так подобных ситуаций за все время жизни Авара в Березовке особо не случалось.

В общем, мог бы Авар прожить совершенно типичную жизнь средневекового землепашца: построить дом, жениться, нарожать детей и умереть лет в сорок от какой-нибудь дизентерии или воспаления легких. Но вот случилась в его баронстве очередная феодальная заваруха, которая, можно сказать, изменила все.

Вообще крестьянам-арендаторам чувство какого-либо патриотизма чаще всего чуждо. Нужно понимать, что сословная дистанция между бароном, живущим в замке и землепашцами, арендующими у него землю не просто велика, она огромна. При том, что феодал мог порой не слишком отличаться от своих крестьян. Особенно это, казалось, мелкопоместных рыцарей, которым порой отдавалась в кормление захудалая деревушка, с доходов от которой нужно было не только как-то существовать, но и покупать оружие, снаряжение и боевого коня.

Вот почему, когда баронство неожиданно сменило своего хозяина, никто этому особого значения не придал — не первый раз такое происходит и не последний. Местные династии вообще крайне редко насчитывают больше двух-трех поколений. Для землепашца главное, чтобы арендную плату не поднимали или каким другим образом притеснять не начали, а вопросами большой политики интересоваться — увольте. Впрочем то, что их жизнь неожиданно совершила резкий поворот стало ясно уже буквально через несколько месяцев, когда в деревню приехал новый барон с малой дружиной и объявил о наборе желающих сменить орало на меч.