Градуал - Кристофер Прист Страница 3

– Если прилетит беспилотник, ты можешь попасть в беду, – заметил он мягко, останавливаясь рядом со мной у окна. – Ты же видел, как повреждает крыши, даже если взрыв остается в стороне. Нам всем нужно выжить. Ты должен пережить войну, Сандро.

Чердак всегда оставался уязвимым местом. Внизу стены дома были насколько возможно укреплены, окна заклеены противоосколочной пленкой. От прямого попадания дом не защитишь, но меры предосторожности от заряда, разорвавшегося в одном-двух кварталах, принять можно.

– Я смотрел на острова, – сказал я. – Мы можем туда сплавать?

– Сейчас нет, пока идет война.

– Там кто-то живет? – спросил я, тыча в остров пальцем. Отец не ответил. – Кто они? Там тоже играют музыку?

– Пойдем вниз, Сандро.

На том и закончилось это невеликое приключение. Я бросил быстрый взгляд на вид, которого не знал прежде: сияющее море, горбы безымянных островов, намекавших на загадочные возможности. Я ничего о них не знал, но одного вида было достаточно, чтобы дать пищу воображению. Вокруг меня слышался звук прибоя, бушевал бешеный океан, гнулись деревья на берегу и высоко в горах, звучали на городских улочках иноземные голоса.

Во мне роились неясные образы берегов, рифов, гаваней, лагун, корабельных гудков, бешеных шквалов, чаячьих криков; я ощущал тягу отлива, уносящего гальку.

Я сочинил небольшую пьесу для фортепиано, пытаясь передать живой музыкой трудноуловимые и неясные звуки, царившие в голове. Вышло не так хорошо, как мне хотелось, но до сего дня я думаю о той пьесе, как о первом моем полноценном сочинении. Я не играл ее уже много лет.

К тому времени, как мне исполнилось четырнадцать, все мои планы сделаться профессиональным музыкантом пришлось отложить. Война продолжалась, и завершения ее не предвиделось. Со стратегической точки зрения положение было патовым. Удалось организовать прекращение огня, положившее конец бомбежкам городов, но жизнь не вошла в прежнюю колею. Поначалу затишье считалось временным, но это было лучше, чем ничего, и с течением месяцев оно не прекращалось. Временное начинало постепенно казаться постоянным. Политические и экономические разногласия сохранились – мы все время слышали о нарушении границ, о стычках из-за рудных залежей, из-за доступа к водным ресурсам. Постоянно шли нескончаемые споры о репарациях, и конечно, оставалось лежащее в основе всего столкновение политических идеологий.

Главным следствием всего этого оказалось подписание договора, но не мирного. Войну как таковую, боевые действия, перенесли в дальние края. Великий холодный континент, раскинувшийся на южном полюсе мира и именуемый Зюйдмайером, не был обитаемым, считался ни для чего не пригодным и вполне подходил для ведения нескончаемой войны. Молодых людей забирали в армию все в бо`льших количествах, отправляли кораблями на юг и заставляли сражаться за их господ.

Поэтому никто и не думал, будто из-за того, что нашим домам больше не грозит опасность, война наконец окончилась и наступил мир. Все понимали, что на возвращение к мирной жизни уйдут годы; быть может, десятилетия. Однако структуру гражданской жизни, по крайней мере, можно было подлатать. Столько городов оставалось разрушено, домов потеряно, уничтожено фабрик и инфраструктуры. Начались работы по восстановлению всего этого. Обыватели пытались вернуться к прежней жизни.

Однажды пришло письмо, которого Джак боялся больше всего. Призыв молодых людей и девушек в армию удвоился. За завтраком брат швырнул письмо на стол, чтобы мы могли его прочитать. Там указывалась дата, когда он должен явиться на медицинское освидетельствование. Если здоровье окажется удовлетворительным, его тут же призовут и отправят на юг, сражаться за честь нашей страны. Он уже получил предварительное назначение в некое действующее подразделение, именуемое 289-й батальон.

Мы с Джаком часто играли дуэтом. Иногда я аккомпанировал ему на рояле, но чаще всего мы просто стояли бок о бок и негромко играли на скрипках. Однажды, когда мы доиграли, Джак сказал:

– Сандро, нужно поговорить.

Он привел меня к себе в комнату, находившуюся на верхнем этаже, и плотно закрыл дверь. На кровати спала его любимица Джаанн, лесная кошка, пушистая и почти белая. Брат сел рядом, легонько погладил кошку по шее, потом пощекотал под подбородком, а она подняла голову, помаргивая большими зелеными глазами.

– Мне придется идти в армию, – сказал Джак. – Выхода нет.

– Когда ты идешь?

– На следующей неделе.

– Так скоро?

– Ты же видел повестку, – объяснил брат. – Это уже третья. Остальные я прятал, как только придут. Потом рвал.

Он рассказал мне кое-что о своих попытках избежать призыва. Антивоенная группа, к которой он принадлежал, разработала разные способы уклонения или, по крайней мере, отсрочки. В основном группа состояла из таких же, как и он, юношей, опасающихся призыва. Джак испробовал все их идеи: просил справку у врача, подавал заявление, что находится на учебе, получил письмо от наставника. Армейское начальство оставалось непоколебимо. Джак сказал, что последний, отчаянный способ, к которому прибегали многие из его знакомых призывников, – скрыться.

– Всех поймали, – сообщил он. – Эти люди умеют искать. Нечего и пытаться от них спастись.

– Но папа сказал…

– Знаю. Но я в конце концов понял, что, пытаясь спрятаться, делаешь только хуже. Это путь труса.

Я знал, что отец договорился с близким другом еще по университету, что тот спрячет Джака. Друг с женой жили на ферме, в отдаленной деревне где-то высоко в Глондских горах. Отец утверждал, что в горах редко видят отряды, рассылаемые военными властями на поиски уклонявшихся от призыва. Там Джак был бы в безопасности.

– Быть против войны – не значит быть трусом, – сказал я.

– Тогда подумай, сколько мне придется скрываться от рекрутировщиков? Несколько дней? Месяцев? Провести весь остаток жизни на ферме в горах?

Брат сказал, что принял решение. Он считал, что по международным законам война нелегитимна – она ведется жестокими методами, истребила множество гражданских лиц, лишена общественной ценности и морального оправдания. Боевым действиям необходимо как можно скорее положить конец, а тем временем он согласен быть призванным. Молодой рекрут мало что может сделать в одиночку, но, по крайней мере, он узнает систему изнутри, соберет доказательства и однажды, вернувшись к гражданской жизни и завершив юридическое образование, сможет перейти к действию.

Мы оба были мальчишками: мне четырнадцать, Джаку – едва исполнилось восемнадцать. Призыв не был для меня просто туманной угрозой; я знал, что еще через четыре года настанет и моя очередь. План Джака показался мне, по крайней мере на короткое время, смелым и осуществимым.

Джак поднял Джаанн с кровати. Лапы ее вяло свисали; кошка оставалась полусонной. Брат уложил ее у себя на коленях, она замурлыкала. Он погладил ее по спинке, поиграл лапами, пощекотал подушечки за когтями, как она любила.