Брат для волчонка 3 - Кристиан Бэд Страница 3

— А пример?

— Ну, например, бойца без стержня можно сначала научить защищать Империю. Он будет сражаться и убивать экзотов. А потом его можно взять в плен и переучить на защиту Экзотики и убийство имперцев. И он будет сражаться со своими прежними товарищами. И будет уверен, что так теперь правильно. Прямо-таки мочить будет, с песнями и улыбкой на лице.

— Без машинного психопрограммирования? — уточнил Рэм.

— Без, — согласился Дерен. — Без своей воли — мы — сосуд для чужой. Достаточно опытного психотехника, чтобы переучить. Но наш капитан не был пустым сосудом уже на Севере. Так понял?

Рэм неуверенно кивнул и спросил:

— А стержень образуется сам? Это генетика должна быть такая? Или нужно что-то с ним делать?

— Здесь всего понемногу. Но работать над собой нужно в любом случае. Воспитывать волю.

Рэм замялся. Дерен часто ругал его за отсутствие воли, когда парень просыпал дежурство или игнорировал умывание и чистку зубов.

— А я? — спросил он. — У меня есть такой стержень?

— А это ты сам подумай.

— Хорошо, — осторожно кивнул Рэм, не понимая, на зубы Дерен намекает или на что-то ещё. — Я подумаю. Но я всё равно не понял. Тебя воспитывали специально, формировали эту самую волю. А капитана кто воспитывал? Он же из самой обычной семьи, да? Из фермерской?

— А вот это — загадка, — согласился Дерен. — У кэпа какая-то редкая толерантность к живому. Может, это особенность строения мозга. Один из потерянных вариантов развития земного генома. У него и генов много тех же, что у элиты Содружества. Самых древних, без всех этих новых «сбоев».

— Как у потомков самых первых колонистов? — уточнил Рэм.

— Ну… можно и так сказать, — кивнул Дерен.

— А куда опять капитан улетел?

— На переговоры с Севером.

— А зачем? Мы же хотим, чтобы северяне убрались с Юга? О чём нам с ними ещё разговаривать?

— О том, что у Содружества тоже есть планеты на Севере. Юг-то отделился, тяжёлые развязки мы перекрыли, тут с нами не повоюешь. А вот на Севере наши планеты находятся сейчас под страшной угрозой.

— Значит… Поэтому у нас так мало пишут про окончание войны? Чтобы не гнать волну раньше времени?

— Умница, — улыбнулся Дерен. — Командование пытается торговаться, потому на Юге мало кто точно понимает, что произошло. В массе планетники видят очередное перемирие с Содружеством, и мы не торопимся разубеждать их. Война, Рэмка, идёт не на виду. Это не то, что в дэпах пишут.

Рэм на собственной шкуре знал, что война — это совсем не то, что пишут в «живых газетах».

Он родился и вырос на Мах-ми, раздираемой схватками центристов и конфедератов. И у него с раннего детства была аллергия на пропаганду — слишком уж много её было вокруг. Иные годы озверевшие соседи были готовы горло друг другу рвать за «свои» убеждения.

А потом пропаганда делала переворот с подскоком, и центристы перелицовывались в конфедератов или обратно. И снова драли глотки и вцеплялись друг другу в горло.

Отец учил его сторониться тех, кто придерживался крайних взглядов. Такие люди были либо проплаченными агитаторами, либо — не имеющими своего мнения идиотами, готовыми бежать за любой подачкой. Даже жить рядом с ними было опасно — снесут дом соседа во время бунта, да и твой заодно.

— Это я понимаю, — сказал он. — Но я не понимаю, почему на капитана не подействовала пропаганда? Гены — генами, но ты как-то говорил, что социальное поведение — определяющее. Я помню. Значит, его кто-то должен был воспитать? Или он сам? Такое бывает?

— В теории — да. Если башку включать. Большинство её не включает. Мышление — штука сложная, в него не все умеют.

— А само собой мышление может развиться? Могло так быть, чтобы капитана никто не учил, а он сам?

— Рэмка, — вздохнул Дерен. — Я тебя в разведку сдам. Шпионов допрашивать. Ну сколько можно одно и то же?

— Ну, Вальтер… Ну я же не понимаю!

— А кто-то, думаешь, понимает?.. — Дерен рассмеялся. — Когда непонятное — только тогда и живое. В природе живое устроено как изменчивое и не ужимающееся в рамки. Так что — всё у нас хорошо. У Юга — есть перспективы именно потому, что тут у нас — редкий бардак.

Рэм вздохнул. Ему хотелось как-то прояснить для себя картину мира, а Дерен в очередной раз сослался на бардак.

Шутит? Издевается? Опять что-то секретное?

Рэму очень хотелось понять про стержень. Можно ли самому себя воспитать?

А то Дерену некогда, а Рэму этот стержень ужасно нужен.

Может, у капитана спросить? Страшновато, но, говорят, он в таких вещах как раз разбирается. Где бы его подловить?

Капитан после выздоровления пробыл на корабле в сумме едва ли неделю. Всё время носился где-то. Потому и Дерен был занят, корабельное хозяйство сложное…

Рэм вздохнул ещё тяжелее.

При почти постоянном отсутствии на корабле капитана офицеры были загружены по уши. Рэм и летал чаще всего без Дерена. С Туссексом или с Бо.

Бо тоже входил в офицерский совет, но мог не спать вообще, а загрузку Туссекса ограничивал медик.

У Туссекса начались проблемы с сосудами, что для пилота было равносильно дисквалификации, и он с удовольствием возился с начинающими, передавая свой богатый опыт.

Туссекс привязался к «Персефоне» и на грунт не хотел. А Бо…

С Бо Рэм сошёлся ближе других. Перестав шифроваться, хатт на поверку оказался таким же любопытным, как и человечий мальчишка. И оставшись наедине, парни иногда часами расспрашивали друг друга.

Бо интересовали люди, Рэма — хатты.

«А у вас такое бывает?» — начинал он для затравки. И пошло-поехало…

Опытных пилотов Бо стеснялся на свой улыбчивый и молчаливый манер. Но Рэм был ему сродни. Ведь по хаттским меркам у Бо был пока нулевой опыт.

Ему и физически от роду было лет пять. Точнее они с Рэмом подсчитать не смогли.

У хаттов рождение-обучение было одним из родовых циклов, и куда это отнести в плане человеческого взросления, Рэм сообразить не смог. Не у Дерена же спрашивать? Его Бо опасался больше других.

Такие, как Дерен, и выиграли войну с хаттами. С их непредсказуемой «волевой логикой» и ментальным подчинением пространства.

Рэм не очень-то понимал страх приятеля. Но Бо объяснил ему, что это для машинного сознания — как магия в мире людей.

Нечто, существующее вопреки хаттской логике. Непознаваемое и опасное. И не знаешь, как противостоять.

Бо понимал, на какой риск шёл, завербовавшись на «Персефону», где ментальные практики процветали, благодаря капитану Пайелу, инициированному в эйнитском храме.