Георгиевский крест - Виктор Точинов Страница 3

Но прошлое умеет мстить. И это не фигура речи, — бьет, и больно… Прямо по голове.

Жил он один, и холостяцкий завтрак не затянулся: Кружилин включил кофеварку, затем помедитировал перед открытым холодильником, соображая, что бы разогреть в микроволновке… В результате ограничился чашечкой кофе. Желудок явно не услышал писк смарта и продолжил дрыхнуть — вид продуктов вызывал лишь желание побыстрее захлопнуть белую дверцу.

Если день с утра не заладился, то и дальше пойдет наперекосяк. Примета верная. Сработала и сейчас — на Витебском Кружилин влетел в пробку. С чего бы в такое время? Сзади подъезжали новые машины, взяв кружилинский «скаут» в плотную коробочку.

Минута ожидания, вторая, третья… «Тойота», стоящая впереди, тронулась, медленно прокатила метра три, снова издевательски зажгла стоп-сигналы. Кружилин круто вывернул руль вправо, благо находился в крайнем ряду, заполз правыми колесами на газон, перевалив невысокий поребрик. Дернул машину вперед-назад, еще дальше убирая с проезжей части. Короче говоря, припарковался, — аккурат рядом со знаком, запрещающим такие действия. Не беда, заявятся эвакуаторы, увидят номер Управления и отправятся искать другую добычу.

Кружилин решил отправиться в Павловск поездом, до станции Купчино он не доехал несколько сотен метров. Если повезет с расписанием, можно успеть, электричкой езды тут минут двадцать, не больше… А выехал он с запасом.

Проходя через развязку с Дунайским, увидел причину пробки — большегрузная фура столкнулась с «паджеро», перекрыв три полосы из четырех.

Кружилин мысленно высказал несколько пожеланий в адрес водителя фуры, в адрес водителя джипа, в адрес собственного начальства, затеявшего ни свет ни заря охоту на бабуина, в адрес бабуина, избравшего для обитания парковый массив площадью в полтысячи с лишним гектаров… Кокосу тоже досталась пара ласковых.

Разумеется, он опоздал. Электричка ушла из-под носа, следующая подъехала через четверть часа… Стоило ожидать.

За опоздание никто не попрекнул. Даже внимания никто не обратил. Три служебных автобуса, подвозившие в Павловск сотрудников, живших невдалеке от Управления, добрались до места сбора еще позже Кружилина. Тоже пробирались через пробки, хоть и ехали другой дорогой.

Разглядывая собравшихся, Кружилин удивился. Ни одного сержанта, да и лейтенантов лишь двое. А в основном капитаны да майоры, даже подполковники попадаются… Что за странное сафари лишь для старших офицеров?

Наконец подъехали автобусы. И с вновь прибывшими та же картина — лейтенантов и сержантов нет. Хотя, конечно, ныне почти на половине сержантских должностей кайманы с аллигаторами, все равно странно.

Среди высаживавшихся нашлись ребята с их этажа, и даже из отдела. Но Кружилин обратился с расспросами не к ним, а к Толику Спицыну, одному из двух лейтенантов, почтенных начальственным доверием и удостоенных участия в охоте. Тот был человеком на редкость общительным, знакомых имел во всех подразделениях Управления и всегда знал хоть чуть-чуть, но больше других.

— Дело государственное, старики! — сказал Толик, наставительно подняв палец. — Вон там знаете, что за халупы стоят?

За полуоблетевшими деревьями смутно виднелось нечто псевдорусское, бревенчатое, — так, наверное, представляют режиссеры исторических фильмов боярский терем с надворными постройками.

— Любимая ресторация Самого! — сообщил Спицын, не дожидаясь ответа на риторический вопрос. — Еще с питерского его житья… И нынешние шишки городские сюда заезжают нередко. И приехавших московских зазывают. Чтобы, значит, отметиться и как бы приобщиться… И вот, значит…

Закончить Толику не удалось. Началось построение, перекличка прибывших, разбивка на группы, все сопровождалось суетой и неразберихой. Начальство, похоже, и само мало что понимало: приказания звучали зачастую противоречивые.

Помаленьку все устаканилось, группы начали уходить с небольшой полукруглой площадки, засыпанной утрамбованным крупным песком. Располагалась площадка возле ворот главного входа в Павловский парк, и Кружилин понадеялся, что их поведут внутрь, давненько здесь не бывал, а ведь в молодости часто гонял сюда, и в компании парней, и вдвоем с девицами доводилось гулять такими вот осенними днями по аллеям, усыпанным золотыми листьями… Неплохо б глянуть на знакомые пейзажи, вспомнить юность.

Но в парк их группу не повели, нестройная колонна — примерно взвод по численности — пошагала вдоль ограды. Предварительного инструктажа не проводили, оружие не раздавали… И ничего другого, способного сойти за орудия охоты, не раздавали. Кружилин все меньше и меньше понимал суть и смысл происходившего.

И Толика было не расспросить, тот угодил в другую группу.

Пока шли, Кружилин перемолвился парой слов с коллегами по отделу. Но и они ничего толком не знали. Паша по прозвищу Дикобраз вообще не заморачивался, его гораздо больше заботила дилемма: обеспечат их горячей пищей или придется давиться сухим пайком? Поразмыслив немного вслух над своей дилеммой, Дикобраз пришел к выводу: могут вообще ничего не дать, с начальства станется.

Аппетит Кружилина от дикобразовых слов проснулся, встрепенулся и намекнул хозяину, что пришло время завтрака. Кружилин вздохнул и посмотрел с надеждой на второго своего коллегу, майора Проничева. У того карманы камуфляжной куртки топырились, чем-то набитые. Бутерброды, наверное, или что-то еще съедобное. Мадам Проничева, похоже, харчами снабдила майора с запасом, поделится…

Топали, топали и притопали в Тярлево. Там, на входе в поселок, тоже кучковался служивый народ, и опять лишь офицеры… Все чудесатее и чудесатее.

Кружилин со товарищи прошли еще дальше, по самой дальней, граничной тярлевской улице, дома которой выходили окнами аккурат на Павловский парк. Особнячки стояли лишь с одной стороны улицы, более напоминающей березовую аллею. С другой стороны вплотную к обочине высилась ограда парка, сваренная из трехметровых металлических прутьев.

Здесь, на аллее, их поджидал «пазик» с черными военными номерами и незнакомый полковник в камуфляже. Кружилин пригляделся к его петлицам — ФСО. Вот даже как… Всех согнали.

Для начала полковник разбил группу на три отделения, назначил старших и зоны ответственности. Затем заставил всех расписаться под каким-то документом. Кружилин поставил роспись против графы со своей фамилией, мельком глянул на текст. Вчитываться не стал — подписка по двести семьдесят второй форме, отлично ему знакомая.

Серьезные дела… За нарушение такой подписки — от семи и выше, вплоть до пожизненного. Кружилину-то все равно, на нем таких подписок висит, как сосулек на весенней крыше. Но сам факт примечательный, особенно в сочетании с тем, что говорил и не договорил Толик…

Потом они получили оружие, тоже под роспись. Пневматические винтовки солидного калибра. Стреляли они не пулями — не то карпулами, не то мини-шприцами, — короче, чем-то цилиндрическим и пластиковым с иглой на конце. Иголка втыкается в цель, а тяжелое донце-поршень по инерции движется вперед, выдавливая в кровь содержимое. Дешево и сердито.