Отсвет мрака - Евгений Филенко Страница 3

— Забавно, — вдруг говорит Малыш. — Оказывается, эти сволочи… преступный элемент… в детстве читали те же книжки, что и я.

О чем это он?. Ах да — о Дине-Филифьонке.

Через черный ход мы попадаем на кухню, погружаемся в облака разнообразных запахов, которые уже загодя разят наповал и будоражат фантазию. И я забываю о горах горелого крысиного мяса, а взамен начинаю мечтать о «мясе по-тунгусски», стараясь не думать, каким животным это мясо было при жизни.

Ибо рассказывают: однажды, в молодости еще, Тунгус на спор приготовил три блюда — из крысятины, псины и кошатины — и скормил их за милую душу какой-то иностранной делегации, прибывшей в Гигаполис заключать миллионный контракт. Фирмачи остались довольны. Контракт, впрочем, сорвался, но отнюдь не по вине Тунгуса. Принимающая же сторона, едва только отвалил белокрылый «Боинг», вышвырнула Тунгуса из метрополевского кабака к чертовой матери…

На кухне светло, как в операционной, аккуратные чистенькие тунгуски — или как там их называют нынче?. эвеночки?. эвенкушки?. — в белых халатиках колдуют над кастрюльками, пугливо косясь в нашу сторону. Малыш, оскалив белоснежные зубы, салютует им на ходу. Откуда-то сбоку возникает чудовищно пузатая тень, она покрывает нас собой, «как бык овцу» (это не я придумал, а кто-то из классиков). Один из телохранителей Тунгуса, не то Робик Ан по кличке Бомбовоз, не то Леша Тигай, он же Зверь-Бегемот… Не показываясь целиком, безошибочно идентифицирует нас как служителей порядка и позволяет беспрепятственно двигаться дальше. Хотя хозяина по долгу службы непременно упредит, это уж вне всяких сомнений.

Так и есть: мы еще выруливаем из-за стойки в зал, а Тунгус уже шествует навстречу. Делает он это не торопясь, с подобающей важностью и не щерится, как мелкая шестерка, а лишь обозначает свое к нам расположение приветливыми лучиками в уголках глаз. Тем паче что со мной он знаком шапочно, а Малыша если и видел, то не в полицейской форме. На Тунгусе джинсовый комбинезон средней потертости, под которым белоснежная французская сорочка и красный «депутатский» галстук, зашпиленный подчеркнуто плебейским зажимом с небольшим таким бриллиантиком.

— Господа блюстители по делу или покушать? — осведомляется он с легким поклоном.

— Покушать, Сергей Андреевич, — говорю я приветливо. — Чтобы вкусно и недорого.

— Разве так бывает? — сдержанно изумляется Тунгус.

— Мы контингент неприбыльный, — усмехаюсь я. Малыш молчит. На его лице застыла улыбка. Ему здесь нравится — зря, что ли, он меня сюда затащил? И это как раз то самое первое впечатление, на которое Тунгус ловит клиентуру. Не удивлюсь, что та помойка, что окружает «Инниксу», обустроена им специально, для усиления контраста.

— Хорошее отношение тоже прибыль, — теперь и Тунгус разрешает себе легкую улыбку.

— Вам, Сергей Андреевич, грешно жаловаться на нашу предвзятость.

— Справедливо… Сюда, пожалуйста. — Тунгус уводит нас из центра зала в боковую нишу и зажигает над столом светильничек.

В светильничке пляшет язычок живого желтого огня. Ниша наполняется горьковатым запахом трав.

— Пару салатов, — сам себе диктует Тунгус, сверяясь взглядом с нашей реакцией. — Из свежих раков и речной рыбы. Средней остроты, как любит господин Гафиев. — Оказывается, он и это помнит!. Между тем Тунгус называет следующее блюдо, что-то вроде: «Дыр-бул-щил». — Фаршированное мясо под соусом с травами и овощами, — поясняет он в ответ на нашу настороженность. — Как насчет пива?

— Мне можно, — киваю я.

— Мне кофе, — глотая слюну, говорит Малыш. — Большую чашку.

— С молоком? — уточняет Тунгус, иронически щурясь.

— Без…

— Господин Гафиев предпочитает «Хольстен», «Голден Ринг», «Паки Старр» или?.

— «Жигулевское», — говорю я. — На «Хольстен» я не зарабатываю.

— Хотите деловое предложение? — спрашивает Тунгус, надевая маску предельной серьезности. — Чтобы заработать на «Хольстен»?

— Нет… пока. Вот уйду на пенсию — вернемся к этому разговору.

— Я запомню, — говорит Тунгус.

Я верю. Память у него действительно отменная.

— А разве вы берете на работу… не по национальному признаку? — любопытствует Малыш.

— Я не шовинист. Важно блюсти внешний колорит: это привлекает посетителей. У меня работают даже казахи.

— Это правда, — киваю я. — Леша Тигай по матери так и вовсе эстонец.

— Если бы господин… м-м…

— Авилов, — подсказываю я.

…Господин Авилов не был так молод и далек от выхода на пенсию, я сделал бы перспективное предложение и ему. Но я боюсь умереть раньше, чем наступит этот счастливый день. Патрульные инспекторы, особенно из ДЕПО, идут у нас на вес золота.

— Господин Авилов может разорить вас, — говорю я. — Он весит много.

— Ничего. Леша Тигай обошелся мне дороже.

И снова верно: мастер спорта международного класса по вольной борьбе, затем — профессиональный кетчер, затем — профессиональный сумоист в ранге «маэгасира», Алексей Петрович Тигай потянет сейчас килограммов на двести с гаком.

Тунгус с легким кивком удаляется, а мы располагаемся за столиком со всевозможным комфортом.

— Здесь неплохо, — наконец выдавливает из себя Малыш.

— Только не вздумай приглашать сюда девушку. Особенно вечером.

— Арсланыч, я что — третьего дня на свет родился?!

— К тому же вечером Тунгус слупит с тебя тройную цену. Даже с поправкой на уважение к твоему роду занятий.

— Господин старший инспектор желает еще поучить меня уму-разуму? — терпеливо осведомляется молокосос.

— Почему бы нет?

— Да будет известно господину старшему инспектору, — начинает он язвительно, — что с девушками я посещаю исключительно кафе-мороженое.

— А я уж и поверил!

— И вообще я домосед…

— А я и уши развесил!

Гошин рассеянный взор падает на дальний от нас столик, за которым пасется стайка молодняка- три девицы и три парня. Все расписанные и разукрашенные, как индейцы на празднике новолуния. Гудят смирно, порядка не нарушают. Пьют из высоких стаканов что-то безобидное… на первый и непристальный взгляд. Курят, естественно — но у Тунгуса это не возбраняется.

— Ольга Павловна? — спрашивает Малыш, кивая в сторону пацанвы.

— У самого окошка. В очках-жалюзи. Прическа «маленькая баба-яга». Желтые шорты. Китайский свитерок, красный дракон на черном поле, на спине надпись «Великий Поход — дорога к свободе». Что бы это могло значить?

— «Великий Поход» — китайский коммерческий ракетоноситель, — поясняет Малыш. — Самый дешевый в мире. А ты что, по-китайски читаешь?

— И по-японски. И по-корейски, кстати. Я же работал в транспортной инспекции на Байкало-Амуре.