2012. Дерево Жизни - Евгений Ничипурук Страница 3

о. Бали, Юго-Восточная Азия

Вечером в «Кафе-Бали» битком. Заведение принадлежит семье французов. Про себя я прозвал это кафе «1812». Порой мне кажется, что здесь одни французы и русские. Я сажусь на диван в дальнем углу. Перед диваном огромный стол, сделанный из цельного куска дерева. Я достаю лэптоп и сбрасываю в него с карточки фотоаппарата сделанные за день снимки. За день я сделал двести пятьдесят фотографий. На них на всех – деревья. Я создаю папочку с сегодняшней датой. Заказываю гаспачо и мятный чай. И начинаю внимательно просматривать снимки. Иногда что-то привлекает мое внимание, и я увеличиваю рисунок, пытаясь разглядеть какую-то закорючку на корневище. Все деревья носят название «баниан». Они огромны, и у них тысяча корней-стеблей, спускающихся от ветвистой кроны к земле. На Бали таких деревьев не счесть. Или почти не счесть. Я уже отфотографировал около трехсот. Думаю, что это только десять процентов, не более. Некоторые деревья на снимках обвязаны платками в черно-белую клетку, символ гармонии добра и зла, на некоторых в кронах установлены маленькие храмы, некоторые огорожены декоративным заборчиком. Есть и совсем дикие, без следов вмешательства в их жизнь человека. Дерево баниан считается на Бали священным. Некоторые почитаются почти как религиозные сооружения.

– Я смотрю, вы фотографируете деревья баниан, – замечает официантка, принесшая гаспачо. – Красивые снимки. Вы фотограф?

– Чуть-чуть… – бурчу я, отодвигая от нее экран лэптопа.

– Ой… Простите. Это, конечно же, не мое дело. Просто красиво… Вам чего-нибудь еще принести?

– Нет. Пока нет. Спасибо.

Официантка уходит, а я стараюсь прикинуть, сколько человек уже обратили внимание на мою деятельность и сколько из них не забудет об этом через какое-то время. Мы живем в очень густонаселенном мире. Нас постоянно окружают люди. И детали… Детали нашей жизни им иногда важнее, чем нам самим. То, что нам кажется самым естественным и обыденным, позже могут написать в графе «Особые приметы». Нас не обучали конспирации, но нам и не говорили, что вокруг нас одни шпионы, и все твои жесты, фотоснимки и нечаянно брошенные фразы все время фиксируются в чьей-то памяти. Нужно быть осторожнее. Нужно быть еще тоньше и незаметнее. Иначе однажды можно проснуться вовсе не той, что тебе нужно, знаменитостью.

Я делаю большой глоток чая и продолжаю сосредоточенно изучать снимки деревьев. Я ищу какую-нибудь подсказку, но все тщетно… На моих фотографиях нет ничего такого, чтобы могло хоть как-то подсказать или намекнуть, что вот это дерево – то самое. Нужно продолжать поиски. Время пока есть. Время есть, но вот с деньгами как-то не очень. А где я возьму денег здесь, на Бали, пока не совсем понятно. Бали это не Макао… эхх Макао… Надо было задержаться там чуть дольше и сорвать еще больший куш. Сейчас бы не сидел и не грыз нервно ногти.

Бали – остров мусульман и хинду. Здесь нет азартных игр. А потому я понятия не имею, где мне брать деньги, когда они кончатся. Если ты в другой стране, за десяток тысяч километров от дома и ты не можешь никому позвонить и попросить выслать хоть какую-то сумму «вестерн юнион», потому что тебе стыдно, потому что у тебя почти не осталось друзей, потому что никто не понял твоего поступка, и самое ужасное, что и никогда не поймет. Даже родители… Даже они считают, что ты отвратительная бессердечная тварь… Если думать об этом, то картинка перед глазами как-то сама собой начинает мутнеть. Чушь все это. Я делаю то, что считаю нужным. Потому что это мой путь и мой последний шанс. И им всем этого не объяснить. Они не поверят, как не поверили и тогда. А потому нужно расслабиться и не паниковать. Выручать меня некому. А потому паника тут не к месту.

Я быстро съедаю гаспачо. «Почти как в Барселоне», – проносится у меня в голове. Откидываюсь назад, удобно тону в мягкой спинке дивана. Закрываю глаза и вспоминаю, как мы кормили голубей на площади Каталонии. Чертовы бесстыжие птицы вырывали хлеб и зерна из рук, ничего не страшась и не стесняясь. Они царапали кожу рук своими коготками и больно тыкали клювами в ладони, промахиваясь мимо корма. Били крыльями по лицу… а я стоял и улыбался. Никогда после я не чувствовал себя вот так – словно вернулся на мгновение в детство. Серые городские летающие крысы плотно засели у меня в голове, как символ моего дошкольного периода жизни. Почти так же я кормил голубей у себя во дворе лет двадцать пять назад. И был счастлив от того, что птицы безбоязненно берут корм у меня из рук. Площадь Каталонии, холодный томатный суп – мои машины времени. Умей я перемещаться назад по-настоящему, меня не было бы здесь сейчас. Я давно бы уже все исправил…

Я допиваю чай и, не прося счет, кладу уже известную мне сумму под пепельницу и выхожу из кафе.

Можно устроиться на работу. Только вот на какую? Кто согласится терпеть мои постоянные скитания по острову? Я могу, конечно, сделать небольшой перерыв и месяц посвятить себя группам русских туристов, трудясь гидом у каком-нибудь местного туроператора. Но это не приблизит меня к цели ни на шаг. К тому же денег, что я заработаю таким образом за месяц, вряд ли хватит больше чем на тот же самый месяц жизни. Это будет вечный замкнутый круг. И мне придется прекратить свои поиски. Конечно, есть еще вариант Макао. Но чтобы вернуться туда, нужно делать визу. На все эти движения сейчас практически нет ни средств, ни времени. Ведь я совсем не знаю, сколько его у меня. Возможно, оно уже вышло, и все бессмысленно… Но даже это мне неизвестно.

Я вновь и вновь гоняю все эти мысли в голове. Бреду по улице Оберой без какой-либо цели. Просто потому, что прогулка успокаивает. Вот дойду сейчас до океана и что-нибудь придумаю. Я всегда что-нибудь да придумывал. Больше полугода назад улетел из Москвы лишь с двумя тысячами долларов в кармане и до сих пор не умер с голоду. Придумал же я «что-нибудь» и в Гонконге, и в Сингапуре. И в Джакарте… Придумаю что-нибудь и на Бали…

Так, сам того не замечая, я оказываюсь в Ку-Де-Те. Пляжный клуб на берегу. Я присаживаюсь на деревянную ступеньку в углу и игнорирую взгляды официантов. Пожалуй, обойдусь без коктейлей.

Океан сегодня будоражит. Одна за одной идут большие волны. Они ломаются метрах в пятнадцати от берега, и белая пенистая масса несется к черному песку. На берегу прыгают дети. Они забегают в океан по пояс и с визгом убегают от катящейся на них громады. Иногда их накрывает с головой, и на мгновение они исчезают из виду. Но тут же выныривают и с визгом выбегают на берег. Три мальчика и одна девочка. Всем лет по шесть-семь. Мальчики итальянцы, а девочка, наверное, русская или откуда-то из Восточной Европы.

Вдруг я понимаю, что нужно встать и идти. Я бросаю свой рюкзак с драгоценным лэптопом на ступеньке и быстро, почти бегом, спускаюсь к морю. Проходя мимо компании русских, удобно устроившихся с шампанским и закусками на лежаке с видом на океан, я слышу краем уха, как женщина, видимо мать девочки, восклицает: «А где Ирочка?» Я сбегаю вниз по ступенькам. В одежде вхожу в воду и прыгаю навстречу накатывающей огромной волне. Я что-то пытаюсь схватить руками. Что-то, что вот-вот навсегда заберет океан. Я понимаю, что уже глубоко и что меня самого вот-вот может накрыть, перевернуть, закрутить и сломать. Я вижу перед собой начинающийся преломляться соленый пик. Он нависает надо мной, угрожающе закрывая закатное солнце. Я ныряю вперед. Прямо внутрь, чувствуя, как по моим пяткам проносится пенистый поток силой в тысячи сутенерских джакузи. Я вытягиваю руку вперед и хватаю что-то. Хватаю и тяну наверх. Тяну как могу. За волосы. Меня всего трясет от страха и перевозбуждения. Адреналин не дает мне нормально грести на поверхность. Но я делаю пару сильных рывков и вот уже под ногами опять дно. Я цепляюсь, словно когтями, большими пальцами ног за песок и мелкие истертые волнами камни, я вырываюсь наружу, удачно поймав накатывающий на берег очередной пенистый поток. Словно ангел с белыми крыльями из океанской пены я выношу на берег перед всей изумленной Ку-Де-Той блюющего соленой водой светловолосого ребенка. Спотыкаюсь, падаю и уже в падении передаю тельце подбежавшей, испуганной матери. Занавес.