Голос вечности - Алла Конова Страница 3

Начался спуск.

Здесь Павла уже ждали. Техники ракетной авиации в темно-синих кителях с золотистыми нашивками стояли по обе стороны дороги. Один из них, совсем еще молодой, звонким голосом шутливо отрапортовал:

— Товарищ начальник первой экспедиции к Юпитеру! Ракета «Родина» к полету на Луну готова!

Когда Павел вернулся в лагерь, его спутники были уже там.

Он нашел их у стремительного и чистейшего ручья. Вода, бурливая, вся в пене, набрасывалась на глыбы черных камней. Саша возвышался на блестящем валуне в самом центре водоворота и что-то декламировал, стараясь переговорить шум воды. Хорошо! Сашу Черненко Павел знает. Он работает в астрономической обсерватории при Киевском университете. Саша всегда неудержимо весел, в нем есть что-то мальчишеское, шальное. Это впечатление усиливают его маленький рост и быстрота движений.

Нина Александровна и Маргулян стояли на песчаной отмели. Сурен поднял над головой руку, приветствуя Павла. Лицо у Нины Александровны сосредоточенное и даже грустное. Павел немного робеет перед этой мало ему знакомой, суровой и умной женщиной. Он сжимает руку Маргуляна, но вместо приветствия восклицает:

— Смотрите! Уже распустился!..

Нина Александровна наклоняется к единственному пока раскрывшемуся кусту багульника. Теперь Павел смотрит на нее. В красивой линии ее выпуклого лба, в овале щек, в тугих косах что-то вечное, что ведет начало от Ярославны.

Когда-то Нина Орлова была одной из лучших гимнасток страны. И сейчас, несмотря на свои сорок два года, она еще молода, совсем молода.

Только… только седина небольшая на висках. И Павлу подумалось: и раньше была эта седина, и она ее подкрашивала… или… или появилась недавно.

— Нас ждут, — напоминает Павел.

Он имеет в виду медиков. Эксперименты начинаются на Земле.

— Н-да, — глубоко вздыхает Саша, только сейчас выбравшийся из ручья. — Теперь все — запутают в проводах. И думать надо осторожно, а то в виде синусоидальной кривой обозначатся все грехи…

Нина Александровна улыбается:

— И много их у вас, Саша?

— Есть! Всегда грешен!

6

…Вечером они долго не расходятся, стоят в темноте среди деревьев. Одна за другой отрываются ракеты, унося на вечную спутницу Земли последнее снаряжение. Павел провожает глазами каждую из них. Нина Александровна кажется очень грустной. Сурен и Саша негромко разговаривают:

— Сто лет тому назад, — замечает Саша, — было труднее попасть из Москвы в Иркутск. В Сибирь на лошадях! Смешно!

— А двадцать лет тому назад, — продолжает Сурен, — Гагарина ждали страшные перегрузки. Теперь их не будет. Немножко научились бороться с ускорением… Мы легко, как в самолете, оторвемся от Земли. Правда, потом будет тяжелее… — Сурен задумывается. Он говорит с легким акцентом и всегда медленно, как бы подбирая слова. — Набрать пять тысяч километров в секунду без перегрузок трудно, хотя стабилизаторы любое равномерно-ускоренное движение превращают в привычное ощущение земного тяготения.

Яркий след очередной ракеты прочертил небо… Он гаснет, растворяясь среди звезд.

Тишина. Живицей пахнет свежая хвоя.

Девушка в белом неслышно приходит из темноты:

— Спокойной ночи, дорогие товарищи! Пора!

1

Среди множества звезд в темном небе мерцал чуть заметный Анлорес. С именем этой звезды связана самая трагическая, а может быть, и самая прекрасная легенда древности.

«Легенда? Легенда не оставляет после себя строгих цифр, научных наблюдений и новых законов. А это — целая эпоха в науке», — так думал Павлий Зорь, главный руководитель астрономических работ мира, ученик гениального Доса Дина — того, который вплотную подошел к миру отрицательных энергий.

«Но это и легенда… Потому что люди ее остались навсегда сказочно-живыми. Пылинки жизни, брошенные в Космос, несущиеся неведомо куда…»

Павлий Зорь сидел в Паласе Наблюдений на берегу южного моря.

Среди пышной, сейчас темной, зелени светились дворцы из нинолина. Их прозрачные стены пропускали почти все лучи. И было видно, как там склонялись над аппаратами люди.

Но Павлий Зорь на мгновенье окунулся в кромешную тьму Космоса. А ракета летит, летит в неизвестное почти со скоростью света. Четверо в кабине. Им незачем обманывать себя. В реакторе уже не пиозин, а новое, во сто крат более мощное топливо. И они этим топливом не владеют. Ракета будет носить их в пространствах Вселенной много дней, много лет, пока не иссякнут все запасы, и тогда они постепенно, один за другим уйдут из жизни. А пока…

Какая трагедия разыгралась у Юпитера? Вот уже шестьсот лет Земля пытается проникнуть в эту тайну. В какой-то мере это удалось Досу Дину. Удалось благодаря очень точным информациям, регулярно поступающим от астронавтов планетоплана «Вперед!» Это невероятно! Но несомненно! Информация поступала! Она начала поступать через сто пятьдесят лет после того, как радиостанции мира вынуждены были сообщить: «Первая экспедиция к Юпитеру кончилась трагически. Космоплана „Вперед!“ больше не существует. Вечная слава героям, павшим в борьбе за расцвет человеческого Разума!»

Гибель корабля не была зафиксирована приборами. Вдруг, на девяносто третий день работы экспедиции, когда к Земле уже шли многочисленные сообщения: все хорошо, наблюдения ведутся согласно плану, самочувствие прекрасное — связь оборвалась…

И напрасно долгие месяцы посылала Земля к Юпитеру позывные. Астронавты молчали.

Только через сто пятьдесят лет после катастрофы ученые обратили внимание на правильной последовательности сигналы, исходящие от протонного слоя радиации Земли. Расшифровали их очень быстро. Говорил космоплан «Вперед!» Они мчались к центру Галактики со скоростью, близкой к скорости света. Как удалось им послать информацию? Какие силы, какие, еще неведомые людям, взаимодействия они используют для этого — и сейчас остается загадкой. Но доказанным было то, что сообщения эти неслись с непостижимой быстротой, в десять тысяч раз превышающей скорость света.

Двести пятьдесят лет Земля регулярно улавливала их сигналы. О таких наблюдениях даже и мечтать не могли земные физики и астрономы. И вдруг… видимо, очень важное непривычно длинное сообщение… Его не смогли расшифровать: на этот раз слишком большими оказались помехи Космоса.

Это произошло двести лет тому назад, на подступах к системе Анлореса. Космический корабль «Вперед!» умолк вторично.

Павлий Зорь задумался. Он был еще молод, только пятьдесят лет. Но лицо худое, с резкими складками у губ и на лбу, а глаза усталые и очень добрые.

Павлию Зорю всегда становилось страшно, когда он пытался себе представить эту обреченность в Космосе. А может быть, и сейчас они четверо, замерли перед окулярами ракетных телескопов. И каждый день в журнале отмечается их путь, излучение Космоса, положение звезд. И они думают, постоянно думают о Земле. Павлий Зорь, не раз покидавший Землю, знал: те четверо всегда думают о ней.