Бури - Галина Мишарина Страница 3

— Ну-ка, — сказал он, и внезапно подхватил меня на руки. Моя голова безвольно склонилась к его плечу, и я прикрыла глаза. Мне хотелось заснуть. Прямо сейчас. И неважно, что на руках у незнакомого человека, в мокрой одежде и с вывихнутой рукой. Спать, просто спать. Ни о чём не думать и ничего не решать. Мы медленно переправлялись через завалы к выходу. Я разлепила веки, заслышав чужие голоса, и сразу увидела Бури. Он был такой же, как обычно — и цвет, и форма. Кое-где на него осыпались стекла и деревяшки, но ущерба он явно не понес. Мне было трудно об этом думать, мысли были жидкими и горьковатыми на вкус.

Мужчина нёс меня мягко, что-то говорил. Я понимала, что он пытается отвлечь меня, но упрямо продолжала осмысливать происходящее, давясь переживаниями и задыхаясь от волнения. Боль охватила ушибленный бок, и я вцепилась в мужчину здоровой рукой, чувствуя, как по щекам побежали слезы бессилия и слабости. Я поспешно спрятала нос у него в волосах, чтобы он не заметил, как я раскисла. Тоже мне, нюня! Жила одна-единственная уверенность: я была во всём виновата, и от этого хотелось спрятаться где-нибудь в укромном месте, чтобы ни волоска наружу не торчало. Так, чтобы никто никогда не нашёл.

Мы миновали корабль, и свет больно ударил по глазам, но я не зажмурилась.

Ветер освежал, и воздух был чистый, бодрящий и сочный. Я вдыхала его до головокружения, не замечала ни людей вокруг, ни всеобщей суматохи. Дыхание ветра шевелило спутанные пряди, сдувало слезы, прохладой обдавая мокрые щеки. В ушах зазвенело, перед глазами разлилась темнота, и я облегчённо потеряла сознание.

Сперва мне показалось, что я лежу в своей собственной комнате — тот же потолок, те же высокие окна во всю стену. Нет… Я приподнялась на локтях: комната точно не моя. Стены такие же, бревенчатые, но картины на них висят другие, и мебель иная. Я свесила ноги, поставила на пол. Пригладила рукой непослушные волосы, стараясь действовать только правой, да и то, не ладонью — она была расцарапана — а одними пальцами. Волосы на место возвращаться не желали. По утрам, после пробуждения, у меня на голове образовывалось «воронье гнездо», и сейчас было также. Волосы мне достались от мамы: цвета пшеничного колоса, курчавые и густые. Мы с ней подшучивали друг над другом, мол, с такими волосами можно спать без подушки. Сейчас у мамы они были до плеч, но по молодости она отрастила их чуть ли не до пят. Мне ни к чему были такие длинные лохмы, и так забот хватало. Сколько расчёсок я сломала о них, не сосчитать! Но все равно носила длиной до пояса, не стригла.

Я потянулась, тихо ойкнула — плечо всё еще было не на месте — и тут в комнату зашел мужчина, который мне помог. Я поднялась ему навстречу, постаравшись, чтобы подол закрыл жуткие грязные ноги.

— Алеард, — представился он, протягивая руку.

Он был очень высок, на голову выше меня, или больше. Правда, нашего соседа, дядю Мишу, всё-таки не обогнал. Тот вымахал под два тридцать, а широк был — солнце собой закрывал! В детстве мы называли его «Мишутка-великан». Он часто с нами играл, и его сыновья были одними из немногих, с кем я водила крепкую дружбу. Потом всё изменилось, и Пашка с Колей нашли себе других товарищей…

Я нерешительно улыбнулась Алеарду, и он улыбнулся в ответ, но не губами, а одними глазами. И в этой улыбке я ощутила нечто многообещающее, странное, едва ли остановимое. Чувство, подобное искреннему всполоху, который, показавшись на мгновение, замирает внутри сердца. Я не могла отвести глаз от его лица: и потому, что он притягивал своей необычной, спокойной и уверенной красотой, лишенной всякой изысканности, но полной настоящего мужества, и потому, что Алеард смотрел неожиданно ласково. Не участливо, не заботливо, именно ласково.

На нём была синяя футболка и джинсы, волосы небрежно падали на лоб, но теперь не казались мне такими темными. Они отливали и золотистым, и сочно-оранжевым, и огненно-красным. Губы у него были строгими, но не сжатыми в одну линию, как это бывает с излишне серьезными людьми. Короткая борода и усы, такие же рыжие, как и волосы, прибавляли строгому лицу возраста. Я подала Алеарду руку, сразу почувствовав, какая горячая у него ладонь. Он пожал ее осторожно, почти не притронувшись.

— Фрэйа, — ответила я и поспешно добавила: — Спасибо, что помог мне, Алеард! Я сильно испугалась, когда всё произошло…

— Я тебя понимаю. Хорошо, что ты серьезно не пострадала. И никто не пострадал.

— А корабль, Алеард? Он цел? — взволнованно спросила я.

— Целехонек, — ответил он. Глаза были спокойными, сдержанными. — Как ты себя чувствуешь?

— Гораздо лучше. Никогда прежде не теряла сознания. Странное ощущение. Привыкаешь к тому, что полностью контролируешь себя и свое тело, но когда происходит такое…

— Думаю, я бы тоже испугался, если бы на меня рухнула крыша, — ответил он серьезно.

Я улыбнулась.

— Всё произошло так быстро, что я не успела ничего предпринять.

— Но ты помнишь, что произошло? — спросил он, и было в его голосе что-то, что вынудило меня поднять глаза. Он смотрел внимательно, без какой-либо неприязни. Я поняла с облегчением, что он ни в чем не винил меня заранее.

— Да, отлично помню. Просто сейчас мне кажется, что это не похоже на правду, что этого не было на самом деле. Произнесу вслух — и сказанное вызовет усмешку и поэтому… — я поглубже вдохнула, начиная краснеть, и все-таки произнесла: — Мне стыдно. Я виновата в том, что случилось, Алеард.

— Фрэйа, не бойся, — вдруг произнес он, — я тебя не обижу. В том, что случилось, нет ничьей вины, я уверен в этом. Доверься мне, хорошо?

Я кивнула, не в силах что-либо ответить. Исходил от него какой-то магнетизм, и во всем это чувствовалось: в том, как он говорит, и в его осанке, в движении рук, в выражении глаз, в голосе, в сурово сдвинутых бровях. Мне хотелось верить ему, хотелось рассказать обо всем без утайки. Я успокоилась и глубоко вздохнула.

— Как твое плечо? Позволишь посмотреть? — спросил он спустя минуту. Я кивнула.

— Болит, то есть скорее ноет, словно что-то внутри не на своем месте. И рукой двигать трудно, — ответила я. Он мягко, уверенными движениями ощупал мою руку.

— Вот, чувствуешь? Нужно вправить. Обещаю, будет не больно.

— Даже если будет, я потерплю.

Алеард притянул меня поближе, положив руки на плечи, посмотрел в глаза. Я почувствовала, что проваливаюсь в какую-то странную блаженную дрему, комната подернулась пеленой. Необычное ощущение полного покоя накрыло разум. Я видела только его глаза: светлые, янтарно-серые. Мне было спокойно и легко, поэтому тот момент, когда Алеард резко дернул за руку, и она вернулась на положенное место, я упустила. Он легонько коснулся моей щеки, и я словно проснулась. Рука по-прежнему ныла, но двигать ей было легко.

— Домой вернешься, будет немного болеть. Главное, не перенапрягай ее пару дней.

— Спасибо большое! Я бы очень хотела чем-то тебе помочь, Алеард.

— Лучшей помощью будет твой рассказ о том, что произошло в ангаре. Нам нужно во всем разобраться, Фрэйа.