Самоход. "Прощай, Родина!" - Юрий Корчевский Страница 3

И в этот момент из пехотной траншеи раздался выстрел из противотанкового ружья – кто-то не выдержал напряжения. Но танки так и продолжали ползти.

Правее Виктора хлопнул пушечный выстрел, и стоящий рядом подносчик сказал:

– Это из нашей батареи, расчет Поликарпова. Цел, стало быть…

– Сколько было пушек в батарее?

– До бомбежки – четыре.

Танки открыли огонь из пушек.

Виктор подвел треугольник прицела немного ниже башни. В передней ее части с обеих сторон есть наклонные листы, и если попасть туда, снаряд срикошетирует вниз и пробьет броню корпуса сверху – там броня тоньше всего. Называлось это место заман.

Выстрел! Танк прополз еще немного по инерции и встал. Из люков и смотровых щелей повалил черный дым. Распахнулись люки, и из танка стали выбираться танкисты в черной униформе. Тут уж пехотинцы не оплошали и открыли огонь из винтовок и пулеметов, вымещая всю скопившуюся злость, ненависть и страх перед бронированными машинами. Все четверо членов экипажа были расстреляны и застыли на броне в самых немыслимых позах.

В начале войны немцы атаковали танковыми клиньями. Сосредотачивали на узком участке фронта – с километр – 50–60 танков, и противостоять бронированному кулаку было почти невозможно, средств же борьбы с танками не хватало. По довоенному штату стрелковая дивизия РККА имела 54 противотанковых пушки, а по штату июля 1941 года – всего 18, да и то калибра 45 мм. Нельзя же всерьез рассматривать бутылки с горючей смесью, прозванной коктейлем Молотова, или противотанковые ружья. Они были эффективны против бронетранспортеров или автомобилей, а у танка при удачном попадании могли перебить гусеницу. Нехватку пушек в стрелковых дивизиях старались возместить противотанковыми ружьями.

Кроме того, налицо был тактический просчет. Все пушки противотанковых батарей ставили линейно, на некотором удалении друг от друга за траншеями пехоты. И только с опытом, уже в 1942–1943 годах стали создавать противотанковые опорные пункты, находящиеся в огневой связи друг с другом – тогда пушки обоих пунктов могли стрелять по одной цели. Только дались эти знания ценой большой крови.

Пушка расчета Поликарпова сделала еще один выстрел и подбила танк, двигавшийся на нее. Но два целых, еще не поврежденных танка засекли пушки и открыли по ним огонь.

Первый снаряд немцев разорвался с недолетом. Но Виктор успел выстрелить в ответ и угодил в гусеницу. Танк потерял возможность двигаться, превратившись в бронированную огневую точку, и стал посылать снаряд за снарядом в сторону пушки Виктора. Короткоствольная 50-миллиметровая танковая пушка, прозванная немецкими танкистами «окурком», стреляла каждые десять секунд.

Виктор и подносчик снарядов укрылись в воронке от авиабомбы – при необходимости она могла вместить десяток человек.

Позицию пушкарей заволокло пылью и дымом.

Выпустив с десяток снарядов, танк стрелять перестал, и Виктор осторожно выглянул. К танку, потерявшему ход, с кормы подъехал другой танк. «На буксир хотят взять!» – догадался Виктор.

Пехотинцы открыли огонь, пытаясь помешать танкистам, но экипаж второго танка прикрывал подбитую машину своим корпусом.

Виктор подполз к пушке. Ей досталось: щит пробит осколком, прицел разбит вдрызг. Стрелять фактически нельзя – как целиться? Но уж больно нагло немцы ведут себя!

Дальность прямого выстрела пушки превышала дистанцию до танка, и Виктор решил рискнуть. Оба танка сейчас неподвижны, несколько минут – и танкисты прицепят трос и потянут подбитый танк в свой тыл. Полчаса на смену поврежденного трака – и танк снова в строю! Ну нет!

Виктор открыл затвор и навел пушку по стволу, целясь во второй танк. Сам загнал снаряд в ствол и выстрелил. Не глядя – попал или нет – он снова приник к стволу и маховичками навел пушку на первый танк, из которого вели пулеметный огонь. Снова снаряд в цель – и выстрел!

Виктор поднял голову над щитом. Броневой щит хоть и тонкий, но от пуль защищает. Это уже в 1942 году появилась модернизированная «сорокапятка», у которой толщину броневого листа увеличили с 4,5 мм до 7 мм.

От обоих танков валил дым.

– Ура! – это кричал стоящий рядом подносчик снарядов.

– Прицела нет. Все, амба пушке.

– Так ты же стрелял!

– Через ствол целился. А попал потому, что цель неподвижна.

Оставшийся неповрежденным единственный танк попятился задом и скрылся в кустарнике.

– Пойдем к Поликарпову, – предложил подносчик снарядов, – может – подмогнем.

Идти до соседнего капонира было недалеко, и где ползком, а где перебегая они добрались до соседнего орудия.

Картина предстала их взору неприглядная. Пушка с оторванным колесом, вся посеченная осколками, а вокруг, в нелепых позах – артиллеристы. Видимо, снаряд из танка угодил в капонир.

Подносчик медленно стянул с головы пилотку:

– Одним снарядом всех, сука!

– Сопли вытри… Где другие пушки батареи?

– Забыл, что ли? Влево от нашей стояли, только после авианалета я не слышал, чтобы они стреляли.

– Идем туда!

– Не пойду! Чего я там не видел?

– Ну и черт с тобой, оставайся!

Виктор пошел назад, к своей разбитой пушке, а от нее по кустам – влево.

На пути стали попадаться большие воронки от авиабомб. Немцы боеприпасов не жалели, самая маленькая бомба была в пятьдесят килограммов, а чаще – «сотка».

Вместо капонира Виктор увидел искореженный ствол, остальные детали пушки были раскиданы, а от бойцов – только куски тел. «Наверное – прямое попадание», – подумал Виктор. От вида оторванной ноги в сапоге его едва не стошнило, и он поспешил уйти к другому орудию.

Виктор успел пройти всего полсотни шагов, как из-за кустов выбрался пехотинец с винтовкой СВТ, прозванной бойцами «Светой».

– Ты кто такой? – спросил он, направив на Виктора винтовку.

– Пушкарь, – спокойно ответил Виктор. – Пушку мою разбило.

– А вон там целая стоит, только бойцов побило. Пойдем, покажу… – Боец забросил винтовку за плечо.

Капонир оказался неподалеку. Пушка, стоящая в нем, была цела, и рядом с ней – несколько ящиков снарядов.

– А бойцы где?

– В ровике прятались. Бомба рядом угодила, и всех наповал.

Смотреть на убитых Виктор не пошел – слишком тяжелое зрелище. К крови и виду оторванных конечностей он еще не привык, и такие картины действовали на него угнетающе.

Виктор осмотрел пушку. Цела, ни одной царапины. Нелепо как-то – железо осталось, а люди погибли.

Он уселся на снарядный ящик, пытаясь привести свои чувства в порядок. Все вокруг настоящее, не виртуальная игра и не бред воспаленного мозга. Только один вопрос мучил его – за что и как он сюда попал? Вроде службу нормально нес, не подличал – почему именно он? Половину срока по призыву оттянул, еще столько же – и на дембель… А здесь запросто убить могут. И в «учебке» его, наверное, уже разыскивают: был человек – и пропал.