Восстание. Сотня - Кэсс Морган Страница 3

Мимо прошла земная женщина с ребенком в слинге и улыбнулась Уэллсу. Он вежливо кивнул в ответ, но тут же молнией вспыхнуло воспоминание: Саша играет с этим малышом колосом пшеницы, а его мать – вот эта самая женщина – развешивает выстиранное белье.

Черные волосы Саши упали на лицо, а зеленые глаза сверкали. Она дразнила Уэллса, утверждая, что детей он боится больше, чем битвы с Родесом и его войсками.

Уэллс сжал зубы и схватился за ручки тачки. Непосильная тяжесть немного пригасила воспоминания. Он потащил тачку к центральной деревенской улице, ведущей к лесу, куда сносили все припасы.

Рыжеволосый Пол, давно сменившийся с поста, но не снявший формы, стоял на камне и разглядывал землян и колонистов, которые вызвались отнести продукты для сегодняшнего пира в лагерь.

– Ну что. Я как следует проверил лес и побережье. Все чисто. Но все-таки давайте поосторожнее, так, на всякий случай, – он хлопнул в ладоши и указал на утоптанную тропинку в лесу, – давайте шевелитесь и не забывайте смотреть по сторонам.

Уэллс заметил, что некоторые жители деревни бросали на Пола изумленные взгляды. Он прибыл относительно недавно – на том челноке, который сбился с курса. Колонисты пробились в лагерь сразу после того, как жестокая бойня с отколовшейся земной группировкой закончилась перемирием.

Уэллс немного знал Пола еще в Колонии. Дружелюбный и энергичный, он всегда казался Уэллсу скорее надежным и сильным солдатом, чем лидером, но за последний год все явно изменилось. Неизвестно, что произошло с пассажирами челнока между аварийной посадкой и прибытием в лагерь, но Пол сделался их неофициальным капитаном и до сих пор им оставался.

– Те, у кого тяжелый груз, будьте осторожнее, не споткнитесь. Раненые, вы сделаетесь легкой добычей.

Уэллс закатил глаза. Злобные земляне давно ушли. Пол пропустил все интересное, его это просто бесило, и теперь он пытался это компенсировать. Уэллс не собирался этого терпеть – он-то видел настоящие сражения.

Пол вдруг нахмурился.

– Грэхем, а зачем тебе нож? Ты сегодня не ходил на охоту.

– Кто бы говорил, – Грэхем вытащил длинный нож из ножен и ткнул им в сторону Пола. Уэллс подумал, не вмешаться ли. Хотя за последние пару месяцев Грэхем немного успокоился, Уэллс никогда не забудет, как злобно блестели его глаза, когда он убеждал членов изначальной сотни убить Октавию за кражу наркотиков.

Но не успел Уэллс даже пошевелиться, как Грэхем фыркнул, сунул нож обратно в ножны и отошел в сторону, кивнув Эрику, который как раз приближался к ним.

– Помощь нужна? – спросил Эрик у Уэллса, мотнув головой в сторону тачки, – ты же не хочешь перенапрячься и стать легкой добычей для врага?

Уэллс заставил себя рассмеяться:

– Конечно, спасибо. Я тогда возьму еще немного дров и тебя догоню.

Он направился к поленнице за дальним рядом хижин. Улыбка исчезла, стоило ему отвернуться, челюсть выдвинулась вперед. В эти дни все давалось ему очень тяжело, и каждый шаг сулил новую боль. Но он все равно шел вперед. Подхватив топор, он принялся колоть дрова и наколол небольшую охапку, которую удобно было нести. Аккуратно сложил бревнышки, не обращая внимания на занозы, сунул их в холщовую петлю и взвалил на спину.

Пока он возился с дровами, деревня опустела: все ушли пировать и праздновать. Урожай, начало новое жизни, увеличение общины, недавний мир.

У Уэллса обвисли плечи. Лямки петли впивались в кожу под рубашкой. Он смотрел на пустую долину. Все хорошо. Он придет в лагерь с небольшим опозданием, зато принесет кучу дров для печей и большого костра. Он будет стоять у костра и поддерживать огонь. Вот и отличное занятие на всю ночь, и на пир можно будет не ходить, и речи не слушать, и не видеть сотен знакомых лиц – все вокруг будут целую ночь думать о тех, кого нет рядом.

Те, кого они любили, остались в Колонии. И все они мертвы. Из-за Уэллса.

Именно он испортил шлюз на корабле и обрек сотни людей, которым не нашлось места в челноках, на медленную смерть от недостатка воздуха. В том числе своего отца, Канцлера. Он сделал это, чтобы спасти Кларк, но до сих пор при виде собственного отражения его охватывало отвращение. Все, что он делает, приводит к разрушению и смерти. Если бы другие колонисты узнали об этом, его бы не просто не пустили на сегодняшний праздник урожая, а изгнали бы из общины навсегда. И он это заслужил.

Он тяжело вздохнул и почувствовал, как подкосились ноги. Его охватила внезапная слабость. Он обернулся, чтобы поправить неудобный груз, и заметил, что дверь одной из хижин приоткрыта. Хижина Макса. Дом Саши.

Уэллс был знаком с Сашей всего несколько недель, но ярких воспоминаний об этом времени осталось столько, что на несколько лет бы хватило. Ему очень нравилось гулять с ней по деревне. Она не просто была дочерью лидера землян – она воплощала собой жизненную силу общины. Именно она первой вызвалась на разведку, собирать информацию о сотне, хоть это и было очень опасно. Она всегда первой протягивала руку помощи, подставляла плечо, высказывала непопулярное мнение слабой стороны. Она приносила пользу, ее жизнь высоко ценилась, ее любили. И ее больше не было.

Уэллс уронил раскатившиеся во все стороны дрова и побрел к двери, как лунатик. Он не заходил в эту хижину почти месяц, избегая, во-первых, воспоминаний, а во-вторых, общения с горюющими землянами. Но сейчас рядом никого не было, и открытая дверь притягивала его, как магнит.

Он обвел взглядом темноватую хижину. Стол, заваленный обломками электроприборов, маленькая кухонная зона, спальня Макса… и далеко, у задней стенки, Сашин уголок.

Ее кровать, ее стеганое одеяло, букет сухих цветов, рисунок птицы, приколотый к деревянной стене. Все осталось, как было.

– Не могу заставить себя ничего убрать, – послышался глубокий печальный голос за спиной Уэллса.

Обернувшись, Уэллс увидел, что в футе от него стоит Макс и смотрит непонятным взглядом. Бороду он тщательно расчесал и оделся в лучшую одежду, готовясь к официальным мероприятиям сегодняшнего праздника. Но сейчас он вовсе не походил на лидера землян и члена нового, объединенного Совета. Это был просто измученный человек, отец, чье горе еще совсем свежо.

– Она в пять лет нарисовала эту птичку. Как по мне, совсем неплохо для такого возраста. Да для любого, – он усмехнулся, – наверное, в старые времена она стала бы художницей.

– Она могла стать кем угодно, – тихо сказал Уэллс.

Макс кивнул и оперся на стену хижины, как будто что-то внутри него только что треснуло.

«Меня здесь быть не должно», – подумал Уэллс, но не успел он извиниться и уйти, как Макс зашел в хижину, жестом позвав его за собой.

– Я набросал речь для начала пира и, конечно, забыл ее здесь, – сказал лидер землян, копаясь на заваленном столе в поисках клочка бумаги с небрежно нацарапанными словами, – а там все уже рассаживаются. Если тоже хочешь сесть на хорошее место, давай быстрее.