Эрхегорд. 3. Забытые руины - Евгений Рудашевский Страница 3

– Что? – Вельт, вытянув губы, посасывал смолку. Его смазанные маслом усы топорщились и поблескивали на солнце.

– Люди гибнут.

– Но не так.

– И так тоже.

– Да, если ты какой-нибудь поганый крысятник или отчаявшийся рыскарь.

– Как видишь, не только.

Мать и старший брат Аюна ждали в лагере на Старой дороге. Брат Тарха и жена Сита ждали в Целинделе. Им бы самое время заволноваться и выслать сюда подмогу. Отряд Горсинга не давал о себе знать больше месяца – большой срок. К тому же Горсинг отправил Эрзе первого бегунка еще до того, как встретился с красными. Но подмоги по-прежнему не было. «И не будет… Возможно, Гийюд прав – дорога закрылась не только отсюда, но и сюда. Никто больше не придет в Авендилл. По меньшей мере, в тот, где мы находимся. Что бы это ни значило».

– У нас не было выбора, – прошептал Горсинг.

– Я знаю.

– Ты…

– Чего?

– Ты это слышишь?

Вельт не ответил.

В тишине опять угадывалось приглушенное эхо голосов. Грохот нарнаитских барабанов. Звон наместных труб, возвещавших славу и силу роду Эрхегорда. И гул сотен людей, собравшихся на Белой площади, чтобы следить за трехдневными боями.

Под настилом нижнего ряда пряталось двенадцать загонов. Некогда в каждом из них своей минуты ждали бойцы. Не только люди. Дикие звери. Иногда черноиты и даже салауры. Никто, кроме распорядителя игр, не знал их точного состава и расположения. Все зависело от объявленного числа клинков. Самые жестокие и кровавые бои устраивались в Дикой яме трех клинков. Самые тихие, с наименьшим числом смертей и при участии наименее интересных бойцов, проводились под флагом одного клинка.

Наместник города, кто-то из почетных гостей или сам распорядитель наугад вынимали из игровой чаши два каменных кубика, на каждом из которых были выбиты номера загонов. Затем открывались соответствующие выпускные ворота, из которых на дно Дикой ямы выбегали бойцы. Так, на белом песке в противостояние могли вступить два человека среднегорной полосы и мавган, два нарнаита и три дворка, ирбис и сиргоитный кабан, черно-бурый медведь и две наргтии – все зависело от распорядителя, который, конечно, старался привлечь в яму обученных бойцов.

Люди, будь то нарнаит, дворк, маор или самый обыкновенный человек среднегорной полосы, выбегали на дно без одежды и снаряжения. Как и дикие звери, они были выкрашены алонными белилами, но людям давали преимущество – на колонне, стоящей в самом центре ямы, висели доспехи и оружие. Правда, добраться до них было непросто. Для начала требовалось преодолеть два ряда клеток, стальными кругами опоясывавших колонну.

Первый ряд был высотой в аршин и шириной в две сажени. В нем держали мавганов. Требовалось запрыгнуть на клетку, пробежать по ее выкрашенным в белое прутьям. Задача простая, если не учитывать, что снизу бойца с рычанием цепляли разъяренные мавганы. Они могли до костей исполосовать ничем не защищенную ступню или вовсе вырвать из нее кусок мяса, если боец, оступившись, падал ногой между прутьев. Случалось и так, что мавганы, ухватив жертву, больше не выпускали ее, поначалу терзая ноги, а затем добираясь и до остального тела.

Второй ряд клеток был высотой почти в три аршина и шириной в три сажени. В них поджидали затравщики – те из людей-бойцов, кто уже участвовал в бою или только готовился вступить в бой на следующий день. Они нападали не так озлобленно, как мавганы, и действовали куда более осмысленно. Если во втором ряду стояли нарголы или дворки, опасным оказывался лишь спуск с клетки – рост не позволял им дотянуться до верхних прутьев, своего шанса они ждали по краям. Остальные затравщики старались сразу повалить бойца, затянуть к себе его ногу или руку. Убивать или тяжело калечить не было смысла. Они старались нанести бойцу незначительную травму – такую, чтобы он мог и дальше участвовать в бою, а последствия травмы сполна ощутил лишь после его окончания, если он, конечно, вообще выживет. Поэтому загонщики, как правило, ограничивались тем, что выламывали один или два пальца, надрывали ухо или били по ногам до багровых синяков.

Выбежав на дно ямы, каждый боец действовал в зависимости от своего опыта, силы и противника. Когда друг против друга вставали люди, можно было сразу броситься за оружием, а можно было подождать, пока это сделает твой соперник, и затем надеяться, что он либо погибнет на первом же ряду клеток, либо вернется в доспехах и с мечом, но до того израненный, что победить его не составит труда. Все добытое оружие доставалось победителю, с ним он участвовал в итоговом, адельвитном, бою.

Если бойцы выходили в паре, то один мог отвлекать мавганов из первых клеток, давая шанс напарнику пробраться к снаряжению. А кто-то предпочитал бежать в связке, помогая друг другу отбиваться от загонщиков. Чем больше клинков объявлялось в Дикой яме, тем более разнообразной оказывалась тактика.

В последний, третий, день Дикой ямы в загонах своего выхода ждали победители двенадцати предыдущих боев. Тут случайный выбор каменных кубиков становился особенно важным, потому что к победителю первого поединка сразу выпускали нового соперника – чтобы одержать окончательную победу и получить венок адельвита, ему предстояло одного за другим одолеть одиннадцать соперников. За всю историю Диких ям в Авендилле такое удавалось лишь пяти бойцам.

На адельвитный бой разрешалось подписывать долговой залог, никаких ограничений, кроме оценочного предела, заверенного в Заложном доме, не существовало. Обогатиться или оставить состояние в Дикой яме было делом обычным, так что шум на смотровых рядах действительно стоял оглушающий.

Лучшие места занимали наместник, распорядитель и почетные гости. Они располагались в смотровой чаше, которая венчала центральную колонну посреди Дикой ямы. Это была массивная ложа, как и сама колонна, вырубленная из карнальского камня мастерами Багульдина. Внутри каменной чаши размещалась деревянная; в ней стояли смотровые козетки, трапезные столы, отхожие бочки и даже меховые ленники – для тех зрителей, кто захочет вздремнуть, утомленный затянувшимся боем. От деревянной чаши тянулся десяток витых канатов, они белыми дугами расходились во все концы Белой площади и крепились к стенам домов. Так было сделано на случай обрушения колонны – в Восточных Землях хорошо запомнили случившееся больше века назад Третье глубинное землетрясение.

Из смотровой чаши разрешалось не только наблюдать за боями, но также забрасывать бойцов небольшими ткаными мешочками с песком. Даже при попадании в незащищенную голову они не причиняли ощутимого вреда, но, удачно брошенные в нужный момент, могли повлиять на исход противостояния – достаточно было привлечь внимание мавганов из первого ряда клеток к незаметно подкравшемуся бойцу. Впрочем, их главным назначением было развлекать почетных гостей, которые нередко устраивали своеобразное соревнование в меткости. Отчаявшись попасть в подвижную цель, гости часто выбирали цель попроще – тех, кто уже был серьезно ранен и просто ждал, когда настанет его черед умереть.

Горсинг с унынием смотрел на облупившуюся, обнажившую серые бока карнальского камня смотровую чашу и пытался представить, как именно туда поднимали гостей. Этого Горсинг не знал. Надеясь отвлечься от томительного ожидания, представлял то громоздкую лестницу, по которой карабкаются разодетые богачи, то навесную лодку, которую пускали по крепежным канатам прямиком в центр Белой площади, а то и подъемную ступень из метательной варны, вынужденной поднимать людей вместо снарядов.