Варвар из нашего города - Максим Шейко Страница 30

Оставался хорошо освоенный метод просачивания через лес. Вот это по-нашему. Как говорится, нормальные герои всегда идут в обход. Особенно когда война проиграна вчистую и никакого практического смысла геройствовать во славу прогадившего все и вся герцога не наблюдается. Примерно в таком ключе я и обрисовал свои планы на ближайшее будущее заместителю, вернувшемуся после этапирования нашего единственного военнопленного в погреб при таверне, временно исполняющий обязанности концлагеря.

Идея слинять по-тихому, как и ожидалось, нашла самый горячий отклик:

– Когда сваливаем, командир?

– Не так быстро, мой нетерпеливый друг. Не знаю, как тебе, а мне бы очень хотелось проделать хотя бы часть пути по дороге. Это, знаешь ли, не только удобнее, но и значительно быстрее, чем пробираться лесом.

– Ну дык, эта…

Раск выглядит озадаченным, но высказывать свои сомнения вслух не спешит. Ладно, снизойду – я сегодня добрый.

– Как думаешь, что сделают ирбренцы после того, как покончат с регулярами в вагенбурге?

– Пойдут на Игбрун! Ну и дальше. Останавливать их теперь некому, а армию лучше за чужой счет кормить.

– Вот! А поскольку под Ирбрендом и так уже все ясно, то могут передовой отряд и раньше отправить. Может, уже отправили. Сменят рейтаров ле Брока, а те спокойненько двинут на Линдгорн, пока мы будем по лесам шастать. Один раз они нас уже обогнали…

– От же ж!

Заместитель принимается с ожесточением теребить бороду, лихорадочно обдумывая обрисовавшиеся перспективы, а я подбрасываю ему еще одну тему для размышлений:

– Что будет, если мы оставим нашего пленного в погребе, а сами уйдем?

– Выпустят.

Ответ был дан быстро и без малейших колебаний. Что ж, немного зная местных пейзан, я и сам склонялся к такому варианту.

– И что он сделает первым делом?

– Ну-у, порасспросит местных, куда мы делись, и дернет в другую сторону.

– А потом расскажет своим все, что видел и слышал.

Раск кивает, соглашаясь с моим дополнением.

– Тогда сделаем так. Переночуем в деревне – все равно до ночи времени почти не осталось. А утром построим всю сотню, развернем знамя, и я громко объявлю, что мы идем отбивать Игбрун. Скажу, что с другой стороны туда должно подойти подкрепление и нам остается только перекрыть северные ворота и добить тех ушлепков, что там засели.

– А откуда возьмется подкрепление?

– Да мало ли? Навербовали же ирбренцы целую армию, а чем Этельгейр хуже? Или наемники в северных землях перевелись?

– Думаешь, поверят?

– Вряд ли. Но сомневаться начнут. Зачем зря рисковать, если война уже выиграна? Ведь за лишние потери ле Крайту никто не доплатит.

– И что, они просто оставят все как есть?

– Нет, конечно. Просто действовать будут осторожней. Не станут разбрасывать силы, подождут капитуляции наших в вагенбурге, а до тех пор ле Брок будет сидеть за стенами и ожидать штурма. Подкрепление ему, может, и пришлют, но вот дальше двигаться – поостерегутся. Ну а пока суд да дело, мы дотопаем до Линдгорна…

– А если не поверят?

– Придется пробираться лесами. Но я думаю – поверят. Своему-то. Он ведь про меня наверняка вспомнит.

– А ты-то тут при чем?

– А на кого я, по-твоему, похож?

– На северянина! На кого ж еще?!

– Да не по крови, дурак! По жизни!

Раск, прищурившись, окидывает меня оценивающим взглядом, словно впервые видит, и тут же хлопает себя ладонью по лбу:

– Точно! Ты же вылитый наемник! Доспехи, оружие, ростом с императорского гвардейца, лицо бреешь… даже смотришь волком, прям как они! И накидку нашу ты не носишь.

– И во время допроса я молчал. Черную работу делал ты, а я наблюдал. Так что для нашего пленного – ты и есть командир ополченцев, а я – как раз из того отряда, что должен подойти к Игбруну с другой стороны. Прибыл осмотреться и заодно присмотреть за мужичьем, чтоб не сильно напортачили.

Заместитель восхищенно крутит головой:

– Ну, ты даешь, командир! Я б ни в жисть!

– Жить захочешь… Ладно, предупреди людей, пусть готовятся к маршу, но куда – не говори. Выступаем на рассвете. Пора возвращаться домой.

Не знаю, насколько успешной оказалась наша информационная диверсия, но я честно старался. Раск с суровым выражением на морде стоял под знаменем по левую руку от меня, а выстроенная по-боевому сотня внимала краткой, но эмоциональной речи. Судя по тому, что лица всех без исключения ополченцев к концу моего выступления выражали крайнюю степень уныния пополам с легкой обеспокоенностью за свою дальнейшую судьбу, я был достаточно убедителен в своих призывах «вырезать на хрен ирбренских скотов, посмевших посягнуть на нашу законную добычу».

Разбежаться сразу по окончании этого митинга моему горе-воинству помешали только два обстоятельства: тот факт, что я для пущего эффекта толкал речь с обнаженным мечом в руке, и недвусмысленный намек на то, что главную работу проделают спешащие к нам на помощь наемники. Ну, может быть, еще и недавние успехи в стычках с черными рейтарами сыграли некоторую роль. Хотя насчет последнего я, честно говоря, не уверен.

В общем, душевного подъема в подчиненных предстоящий штурм не вызвал. Ополченцы шагали по Северному тракту мрачные, как осужденные преступники, идущие на эшафот. Но… все же шагали. И даже в ногу. Все-таки дисциплина – великое дело. Не зря я срывал голос и сбивал себе костяшки пальцев, стуча по рожам, которые отказывались признавать эту сияющую истину.

Так под гнетом собственных тяжких дум наша колонна протопала несколько лиг, покрыв добрую половину расстояния, отделявшего Оборотную от Игбруна. Солнце уже перевалило за полдень, а в желудке стало не по-детски урчать, когда я, наконец, решил, что пора и честь знать. Пара негромких команд, и сотня сворачивает в лес, чтобы передохнуть и спокойно пообедать.

Пока котловая команда во главе с бывшим корчмарем возится у костров, я подзываю к себе нашего штатного следопыта и объясняю ему новую задачу. Вернее, задача как раз таки старая – описать по лесу петлю и снова выйти к тракту, но на этот раз уже по другую сторону Игбруна. Такса тоже старая – три талера. Мерк сосредоточенно кивает, радостно щерясь в ожидании нехилого заработка, и сразу после обеда в сопровождении пары конвоиров скрывается в зарослях. Едва кусты за нашими разведчиками перестают качаться, Раск командует построение. Слегка подобревшие после приема пищи ополченцы привычно разбирают пики и становятся в шеренги, а я извлекаю из-под доспехов свою наградную бляху, принимая, таким образом, официально-торжественный вид, и, откашлявшись, начинаю уже вторую за сегодня речь:

– Солдаты! Вы храбро сражались в этой войне, ни разу не уступив врагу. Мы дважды били хваленых черных рейтаров. Мы первыми ворвались в Игбрун и последними ушли от стен Ирбренда. Никто не смог бы сделать больше. Нам не в чем себя упрекнуть. Но война проиграна, и пора подумать об окончании похода. Пускай ирбренцы и их наемники ждут нас в Игбруне, а мы пойдем прямиком на Линдгорн! Вперед, мои воины! Настало время вернуться к родным очагам!