Коготь химеры - Сергей Павловский Страница 31

— Да? А я и не знал, — совершенно искренне ляпнул Док и испугался.

— Значит, вы со своей хирургией совершенно отстали от жизни. А давайте-ка знакомиться. — Она протянула ему узкую ладошку с тоненькими пальчиками. — Меня зовут Ирина. А вас?

Док замешкался, вспоминая, как его теперь зовут. Вспомнил наконец:

— Сергей… хм… Анатольевич. Можно просто Сергей. А то тут некоторые обозвали меня дедом. Надеюсь, вы, Ирина, так не считаете?

Вообще-то, она, похоже, была редкой хохотушкой и болтушкой. Снова зашлась смешком. Но Доку эти ее легкомысленные качества почему-то нравились.

— Нет, я не считаю. Какой же вы дед? Вон как отделали богатырей. Кстати, а где вы научились так драться? В армии?..

— Ага. Мой учитель, капитан Сиротин, каждый день бил меня толстым дрючком по голове. Вот и научил. Система гладиаторов — так это называется.

— Нет, вы просто невыносимый шутник.

«Это я-то шутник? — изумился про себя Док. — Знала бы ты, девочка, какие шутки я откалывал еще двое суток назад. Впрочем, и это странно, я шпарю легко и свободно, словно заправский светский денди. Куда подевался мой сталкерский сленг? Или это девочка на меня так действует?»

— А знаете, в вас есть нечто такое… загадочное.

«Ага, и именно это привлекает женщин. Только загадочность мою можно определить как „синдром Зоны“. Конченая и пожизненная патология».

Вслух он, конечно, этого не произнес. Только пожал плечами.

— Может, потому что мне пришлось немного повоевать в Чечне и меня там малость контузило? А все контуженые, знаете ли, странные и загадочные. Это я вам как военный хирург говорю.

— Нет, не то… Эта загадочность другого рода. Я ведь психиатр и, поверьте, неплохой психиатр.

«Умница моя. Сам вижу, что неплохой…»

— У вас, Сергей, в душе какая-то тайна. Страшная тайна. Вот вы шутите, а глаза у вас больные.

Док по-шутовски выкатил их и с деланным испугом жарко зашептал:

— Да, это именно я зарезал в Угличе царевича Дмитрия.

Нет, положительно, она привыкла смеяться с интервалом в десять секунд. То есть шесть раз в минуту. Вот и сейчас опять. Боже, как нравился Доку ее звонкий смех! Он буквально таял.

— Вот вы опять шутите, а я серьезно. Но… — Она посмотрела в окно и огорченно надула пухлые губки. — Мы, кажется, уже подъезжаем.

Док тоже глянул в окно. «Ну откуда мне знать, подъезжаем мы или не подъезжаем…»

Тем не менее ляпнул наобум:

— Да, через десять минут будем на месте.

— А давайте обменяемся номерами мобильников. Вы, Сергей, такой интересный собеседник, что я готова еще с вами поболтать. Не знаю, правда, как к этому отнесется ваша жена.

«Ура! Вот и видно, девочка моя, что ты незамужняя. И отсутствие обручального кольца на пальце вовсе не случайно. Но что такое „мобильник“? Черт… мобильный телефон. У нас, в Зоне, эта хренотень не работает».

— Моя жена не будет против… в силу отсутствия оной жены. Причем полного отсутствия.

Радостная искорка полыхнула в ее глазах и тотчас погасла. Но Док всегда улавливал тончайшие нюансы в глазах… в глазах противника. Иначе и не был бы непревзойденным в Зоне бойцом-рукопашником.

— Так вы холостяк?

— Именно так, но некий семейный опыт за плечами имеется.

— А я тоже разведенка.

«Уф, кто ж это тебя развел? — чуть не вырвалось у Дока, но он вовремя сообразил, что разведенка — это разведенная с мужем женщина, бывшая жена».

— Тем более у нас есть повод и для встречи, и для разговора, — улыбнулся Док. — Что касается мобильника, то я, когда еду на дачу, оставляю его дома. Чтобы никто не дергал по пустякам. Говорите свой номер — я запомню.

«Господи, и до чего я складно вру!»

— А вы, Сергей, точно запомните? Он у меня сложный.

— Точно запомню. Я всегда запоминаю жизненно важные вещи.

— А мой номер для вас жизненно важен?

— Возможно.

— Ох, какой же вы загадочный. Что ж, запоминайте: 050 347 655 3. Запомнили?

— Да, запомнил. — Док без запинки повторил номер, но про себя удивился безмерно: «Десятизначный номер — вот это да!»

— Что ж, звоните, пожалуйста. Буду рада. Да, а где вы в Киеве живете?

«Ни хрена себе, вот так влетел, — похолодел Док. — И где же я в Киеве живу? Стоп! Как там назывался новый микрорайон? Уф, насилу вспомнил!»

— На Оболони.

— Далековато, а я в центре, на Подоле.

— Круто. Знаете, Ирочка, я бы с удовольствием проводил вас домой, но, сами понимаете, в таком виде… Да и козлом от меня разит за версту. Но я позвоню, обязательно позвоню.

«Как только куплю этот гребаный мобильник», — про себя добавил Док.

Они расстались на вокзале. На прощание идеал махнул ему ручкой и растворился в густой толпе.

Док выпал из нирваны, огляделся — и обомлел. Круговорот лиц, наречий, вавилонское столпотворение, вселенский хаос… Он чувствовал себя не то что белой вороной — белым гиппопотамом. Отвык, совершенно отвык за пятнадцать-то лет в Зоне. Куда бежать? За что хвататься?

Самое любопытное, что в медицинский он поступал, чтобы не загребли, как тогда говорили, в армию. И поступил, и закончил. Да не какой-нибудь, а московский — Первый медицинский. Специализация — хирургия. Другой специализации Док не представлял. Потом интернатура в Пензе и там же два года работы ординатором больницы «скорой помощи». Руку набил основательно. Триста операций в год, всяких и разных, — не шутка. Сутками не вылезал из клиники. А потом вдруг надоело. Надоело до смертной тоски. Вторая чеченская война была тогда в самом разгаре. Что его туда потянуло? Но потянуло, властно и непреодолимо. Все, казалось бы, было у мужика: престижная работа, перспектива, выдающиеся, без преувеличения, достижения в спорте. Жена — красавица. Ан нет… Романтики, что ли, захотелось? Док и сейчас не мог вразумительно ответить на этот вопрос. Но влекло, влекло — в Валгаллу.

Повоевал от души. После ранения комиссовали. Вернулся на родную Украину. Еще два года работы ординатором-хирургом в Кировограде. И все пошло наперекосяк. Детей нет — семья распалась. Работа опротивела до тошноты. Большой спорт остался в далеком прошлом. Да и какое там дзюдо после боевой школы капитана Сиротина?

Пресса в Украине того времени была уже «свободная». Относительно свободная. Во всяком случае, писали обо всем, кто во что горазд, нисколько не стесняясь в выражениях. А вот о Чернобыле почему-то писать перестали. И не потому, что тема стала «закрытой». Просто информация просачивалась скудная. Потом замелькали слова «аномалия», «артефакт», «мутанты», «сталкеры», пошли короткие сводки военных о «локальных» действиях. А кто с кем воевал — из кратких газетных публикаций не разобрал бы сам черт.