Поднять Атлантиду - Томас Гриниас Страница 31

— А сейчас что?! — крикнула она.

— Запускаю мой астрономический имитатор. — Конрад нажал кнопку, и на экране высветилась пирамида в разрезе. — Северный коридор, то есть тот, по которому мы вошли, наклонен под углом тридцать восемь градусов двадцать две минуты. А вот этот, южный, коридор имеет уклон пятнадцать градусов тридцать минут.

Серена решила подойти поближе.

— И что с того?

— Ты забываешь, что пирамида могла служить инструментом наблюдения за звездами, — сказал Конрад, рассматривая картинку на экране своего КПК. — К примеру, коридоры, ведущие к усыпальнице в пирамиде Хеопса, выходят на Орион и Сириус. Я лично склонен верить, что наши пирамиды смоделированы по образу и подобию вот этой. Остается только совместить коридоры П4 с соответствующими небесными координатами в разные временные эпохи, и мы узнаем, когда ее постро… — Он внезапно умолк, расширенными глазами пожирая дисплей.

— Ну, давай, не тяни, — подстегнула его Серена.

— Погоди. — Конрад нахмурился. — Не может быть. Это ошибка.

— Что? Где?

— Конрад? Что-то случилось? — полуобернулся Йитс, все еще обшаривавший южную стенку с помощью своего фонаря.

— Угол наклона коридоров однозначно соответствует конкретной звезде в ту или иную эпоху, — медленно сказал Конрад. — Этот коридор, например, выходит на Альфу Большого Пса. На «Собачью звезду», или Сириус, который древние ассоциировали с богиней Исидой, космической матерью царей Египта.

— Чьим космическим папой был Осирис, — подхватила Серена.

У Конрада слегка посветлело, но затем снова омрачилось лицо.

— И в его-то созвездии, то есть в Орионе, Сириус восходит в нашу эпоху…

К ним присоединился Йитс.

— Ты уже все это рассказывал на станции, — дал понять он о своем нетерпении.

— Да нет же, вы не понимаете, — досадливо поморщился Конрад, и Серене пришлось напрячь мозги, чтобы поспевать за его объяснениями. — Этот коридор показывает на Альфу Большого Пса прямо сейчас, на пороге века Водолея! У нас, на Южном полюсе, Сириус можно видеть на восходе в день весеннего равноденствия.

Йитс приподнял ладонь:

— Конрад, сейчас сентябрь. Осень на дворе.

— Это для вас, жителей севера, — напомнила Серена генералу. — А здесь — и во всем Южном полушарии — стоит весна. — Она повернулась к Конраду: — Что же получается?

— С точки зрения неподвижного наблюдателя, стоящего на земной тверди, небеса можно уподобить одометру на автомобиле. Циферблат возвращается в исходное положение через каждые двадцать шесть тысяч лет. Получается, что либо пирамиду построили ровно 26 ООО лет назад, в течение прошлого века Водолея. Или же…

— Что? — напряглась она.

— Или ее специально поставили так, чтобы она показывала нужную точку в нужный момент времени. — Он заглянул ей в глаза, и у девушки вдоль позвоночника пробежала искра. — Который наступил прямо сейчас.

Милей выше, внутри ледовой станции «Орион», полковник О'Делл лежал у себя в каюте, слушая Шопена и поджидая новостей от Йитса с его командой, когда вдруг затряслись стены и истошно взвыла сирена.

Повседневную рутину уже не раз прерывали учебные тревоги. Под завывание ревунов люди торопливо занимали свои места в командном пункте, где уже горели предупредительные сигналы на индикаторных панелях, а диагностические компьютеры выливали на экраны потоки информации. С другой стороны, мигающая надпись «ИМИТАТОР ВКЛ.» тут же давала понять, что все происходит понарошку.

Все это так, но поскольку О'Делл и был тем человеком, который планировал учебные тревоги, а в сегодняшнем расписании ничего подобного и близко не стояло, он заранее знал, что на дисплеях контрольного пункта не увидит успокаивающих слов о работе имитатора. Соответственно, пульс у него подскочил до небес, кровь превратилась в чистый адреналин, и в таком состоянии он ворвался в командный отсек, где персонал уже собрался кружком у главного монитора.

— Прорыв внешнего периметра, сэр, — доложил вахтенный офицер. — Четвертый сектор.

О'Делл уставился на зернистую картинку, где не увидел ничего, кроме вихрящегося снега. Внезапно прямо на камеру полез некий темно-серый объект.

— Русские, — сказал он и негромко выругался, с огромным неудовольствием разглядывая широкую морду «Харьковчанки».

— Сектор два, прорыв! — выкрикнул тут один из операторов.

И тут же со всех сторон понеслось:

— Сектор один, сэр!

— Сектор три! Прорыв, сэр!

О'Делл завертел головой от одного монитора к другому. Сплошные русские вездеходы. База окружена. Он замер, только сейчас начиная понимать, до какой степени осложнилась ситуация. Вдруг кто-то постучал по его плечу.

Он обернулся и увидел, как беззвучно шевелятся губы дежурного офицера-связиста.

— А? Чего?

— Сэр, я говорю, нас русские вызывают. Вы хотите ответить?

О'Делл тяжело вздохнул.

— Связь с генералом?

— Потеряна с момента их входа в П4.

Не успел О'Делл сказать и слова, как по интеркому доложили от восточного шлюза:

— Иваны у ворот!

О'Делл и сам мог слышать, как русские колотят в дверь чем-то твердым, наверное, прикладами своих «АК-47». Он выдохнул и повернулся к офицеру-связисту:

— Передайте русским, что мы встретим их у восточного шлюза.

— Слушаюсь, сэр.

— А пока что спрячем все, что успеем.

Не сгибая ног в коленях, полковник вышел из контрольного пункта. Передним простирался лабиринт коридоров из полистирола с массой ярких окон из армированного стекла. Один взгляд наружу, на деревню из цилиндрических модулей и геодезических куполов, тут же сказал ему, что никакими силами он не сумеет скрыть цель существования базы.

О'Делл пересек воздушный шлюз, очутившись в очередном модуле, где, как показалось, скрипки Моцарта плакали громче обычного. Возле лаборатории с камнем-бенбеном ему пришлось протиснуться сквозь группу техников, занятых торопливой маскировкой. Дверь с надписью «Служебный вход» уже исчезла за фальшивым окном, разрисованным под плотный слой инея. Будем надеяться, что русские не станут приглядываться слишком уж близко. Впрочем, надежда эта граничит со сверхъестественным, как и, например, его невысказанная молитва, чтобы русские вдруг ослепли и не увидели дозиметров на стойках с оборудованием управления ЯЭУ. Здесь хоть стреляйся, карьере-то уж точно придет конец. «А если я сам не застрелюсь, — сообразил вдруг О'Делл, — по мою душу пожалует Йитс…»

Возле восточного шлюза его уже поджидала пара солдат в форме и шлемах военной полиции, но без оружия. Полковник кивнул, тяжелая наружная дверь начала медленно отваливаться. От порыва ледяного ветра у него перехватило дыхание, но вот наконец перед глазами обрисовались два силуэта: один широченный и коренастый, другой высокий и худощавый. Они вошли, бодро постучали унтами об пол, коренастый откинул капюшон — и О'Делл увидел самое красное, мясистое и уродливое лицо в своей жизни.