Игры шестого круга - Евгений Гуляковский Страница 31

Он подумал об этом почти равнодушно. Усталость мозга перешла тот предел, когда человека перестает интересовать даже собственная судьба.

В последний момент перед стартом мозг корабля передал ему что-то важное, что-то касающееся именно этого случая — но на то, чтобы сосредоточиться и вспомнить, у него уже не осталось сил.

Неожиданно нужные слова всплыли в сознании сами собой, он увидел их словно напечатанными большими черными буквами на белом экране: «Не беспокойся об этом, я обеспечу тебя механическими средствами для выхода наружу, не зависимыми от моих управляющих центров». Он не знал, была ли это попытка передачи умирающего мозга корабля, или эту шутку сыграла с ним собственная память. Он включил нашлемный прожектор и осмотрелся.

Олег находился в овальной полости метров пяти в поперечнике. Он плавал почти в центре нее, погруженный в мутноватую жидкость. Совершенно гладкие стенки этого каменного яйца не несли на себе ничего, хотя бы отдаленно напоминающего механические или электронные устройства. «Ну вот и все. Я сделал последнее, что еще мог сделать», — подумал Олег, выключая прожектор, но в его мозгу вновь вспыхнула надпись: «Нет, не все. Ты должен повернуть стартовую рукоятку катапульты. Она находится прямо над твоей головой. И помни о своем обещании. Камень теперь у тебя».

Ладанка у него под рубашкой стала чуть теплее и мягче. Он не знал, как Лидянцу удалось измельчить кристалл, не повредив при этом ткань скафандра. Но это не имело никакого значения. Он дал обещание и выполнит его, если останется жив…

Олег снова включил прожектор, с трудом повернул свое измученное тело и рванул эту чертову рукоятку, торчавшую из совершенно гладкой стены.

И после этого, прежде чем в брюхе корабля образовалась щель, прежде чем он вывалился наружу в сорока километрах над поверхностью планеты и камнем полетел вниз, прежде чем через положенное число минут включились тормозные ракеты его скафандра, в его мозгу появилась последняя надпись. На этот раз тусклого, едва различимого цвета: «Прощай, друг».

Камера была сырой и холодной. В который раз Олег обвел отсутствующим взглядом отведенные ему десять метров замкнутого пространства. Похоже, это стало дурной традицией. Он кочует из одной камеры в другую. Странно, ему даже не изменило чувство юмора.

Служебное расследование закончилось. Завтра состоится заключительное заседание пентанала — ему будет вынесен приговор как рутянскому шпиону.

Марсианские рудники, от пяти до десяти лет. Срок не имеет значения. Это простая формальность, в судебном приговоре наверняка будет параграф о полном сканировании мозга. Так всегда поступали со всеми рутянскими шпионами. Правда, Олег теперь не был уверен в том, был ли среди них хоть один настоящий. Командованию необходима информация, хранящаяся в его мозгу, и оно готово получить ее любой ценой.

Их не удовлетворили его ответы. Они не поверили ни одному его слову, и правильно сделали. Он все равно не сказал ничего существенного.

Из-под подушки выползло отвратительное скользкое насекомое и уставилось на него, шевеля усиками, словно принюхиваясь.

«Мокрица! Наверняка здесь водится гадость и почище этой».

Он проводил ее равнодушным взглядом, но неожиданно пришедшая в голову мысль заставила его содрогнуться. У насекомых короткая жизнь, но у этого она, возможно, окажется длиннее его собственной.

Олег не испытывал ни горечи, ни отчаяния. Тупое равнодушие охватило его. Чудовищная несправедливость происшедшего все еще не укладывалась у него в голове. Из сорока рутянских кораблей всего два дошли до Земли и были уничтожены сторожевыми спутниками и ракетами «земля — воздух». Скорее всего и эти два крейсера были серьезно повреждены, иначе бы они не попали в зоны обстрела.

Но о том, что произошло в небе Аркура, Олег не сказал ни слова. Да и кто бы ему поверил? Лидянский корабль исчез. Они не нашли даже его обломков, и в этом тоже обвинили Олега — не в том, что корабль исчез, а в том, что Олег утаивает от командования важную информацию. Ведь он остался последним человеком на Аркурианской базе, последним и единственным очевидцем событий, объяснить которые никто не мог.

В сложившейся ситуации любое объяснение звучало неправдоподобно.

На месте следователей он бы тоже заподозрил неладное в самом этом факте: один-единственный человек остается в живых на базе, подвергнутой нейтронной бомбардировке…

А флот Рутян растворился в небе Аркура. Нечто похожее случалось и раньше. Никто не знал, откуда берутся Рутянские корабли и куда они исчезают…

Расскажи он о последнем бое — один человек против целого флота — над ним бы даже смеяться не стали. Отправили бы на психиатрическое освидетельствование, а затем в любом случае провели бы сканирование мозга. После чего его рассказу пришлось бы поверить. Возможно, его бы даже сделали национальным героем — посмертно. Кому нужен живой герой с выжженным мозгом, не способный самостоятельно поднести ко рту даже ложку супа?..

Но самое главное — после этого они получили бы доступ ко всей информации, скрытой в его подсознании, не доступной пока что ему самому…

Что там отложилось в темных уголках его памяти во время непосредственного контакта с управляющим мозгом Лидянского корабля? Координаты планеты, которой адресовано послание? Они не имеют особого значения. Значение имеет информационный кристалл, но его они не получат в любом случае, даже если проведут сканирование.

Он вновь, который уж раз, ощупал висящий под рубашкой гладкий кожаный мешочек… Сержант, проводивший обыск, даже не взглянул на него, у каждого внеземлянина есть подобная ладанка. Чистый песок Сахары… О том, что это не так, они не узнают. Об этом он позаботится. Хотя Лидянец и говорил, что в раздробленном состоянии кристалл невозможно прочитать, Олег не собирался рисковать. Даже часть информации из него, попади она в недобрые руки, могла принести огромный вред.

Он не знал, хватит ли у него силы воли остановить работу собственного сердца, но надеялся, что хватит, во всяком случае, он не сомневался, что сумеет это сделать в случае крайней необходимости. «Вы ведь имеете дело с баком, господа, с паршивым недоношенным баком…» — прошептал он едва слышно.

Приговор был вынесен спустя две недели, и в нем не оказалось ничего неожиданного.

До полного сканирования мозга Олегу оставалось ровно десять дней. Обычно этот срок бывает больше, но, видимо, в его случае власти слишком уж торопились получить ценную информацию.

Сразу после вынесения приговора его перевели в военную тюрьму на Ганимеде.

Здесь было все необходимое для того, чтобы быстро и без шума избавляться от неугодных личностей, и не было ничего лишнего.

Самое же ценное для властей состояло в том, что побег из Ганимедской тюрьмы практически исключался. Этот спутник Юпитера, покрытый ледяным панцырем, имел слишком разряженную, не пригодную для дыхания атмосферу. Небольшое помещение тюрьмы, накрытое герметическим куполом, было полностью отрезано от внешнего мира.