Не искавшие приключений - Екатерина Круглова Страница 33

— А я ведь еще и учитель! Позанимаюсь-ка я с Лукрецией.

Вот этого точно никто не ожидал.

Мать Зи застыла с разочарованным видом, у Милы на лице сияло крупными буквами "Есть в мире справедливость!", Ёршик посмотрел на Луку, чиркнул ладонью по горлу и захохотал. Определенно, в их доме не жаловали образование.

Лукреция слезла со стула, походя пнула брата, взяла меня за руку и потянула за собой:

— Пошли, тетенька. Покажу, что я вчера нарисовала.

* * *

За перегородкой без двери обнаружилось жалкое подобие детской: шкаф, стол, табурет и двухэтажные нары вместо кроватей. Но деревянные койки сродни корабельным — все же лучше, чем матрацы на голом полу. Отец малышей смастерил нары лично. Он дал брату-близнецу Зи работу. Он один ничего не вынес из дома, даже кое-что прикупил. Речной лоцман и единственный более-менее приличный из сожителей госпожи Горшковиц, он почти заслужил звание отца и супруга. Почти — потому что в один непрекрасный день сгинул, а в дом заявилась полиция. Оказалось, новый папа по имени Вилле — конт-тыр-бандит.

— Контрабандист, — поправила я Луку.

— А я что сказала? — пожала она плечами, перебирая листы на столе.

Лука рисовала все, что видела вокруг себя, абсолютно самозабвенно, чем попало и на чем попало. На стенах ее картин было развешано еще больше, чем в соседней комнате. Многие она подписала, увы — безграмотно и коряво. Рамкам Лука уделяла гораздо больше внимания: их она мастерила бережно и аккуратно: из пустых упаковок, сухих листьев, глины и ракушек. Над столом висела миниатюра, которой Лукреция явно гордилась больше всех прочих работ, и рамка у нее была настоящая, из потемневшего от времени дерева.

Хотя содержание удивило меня гораздо сильнее, чем рамка.

Полупрозрачные, едва намеченные тонкими росчерками карандашей, фигурки со стрекозиными крыльями парили в воздухе. Эфемерная красота в одеждах из лепестков, еще более хрупкая из-за контраста с облезлой скамейкой и пыльной травой. Это могла быть иллюстрация, срисованная из книги сказок. Могла бы — если б скамейка не оказалась такой узнаваемой.

— Это феи?

— Только не начинай про то, что их нет, ладно, тетенька? — Лука посмотрела на меня недобро. — Я уже дралась из-за этого в школе.

— Что ж, — я осторожно присела на шаткий табурет. — Как известно, они показываются только детям. Если ты говоришь правду, тогда ты — особенная: единственная в Ландрии за последние семьдесят лет, кто видел фей. Это я тебе как дочь магического подмастерья говорю.

Иногда, чтобы завоевать доверие ребенка, нужно совсем немного. Например, поверить в его мечту.

Глаза Луки загорелись:

— Показать мои секретики?

О, эти девчачьи секретики! Показать их подруге — наивысшее проявление доверия, и в тоже время — изощренная форма хвастовства: наверняка чего-то, да у нее не окажется.

Счастливо улыбаясь, Лукреция вытащила из-под нар картонную коробку, обшарпанные бока которой предсказуемо украшали надписи: "Руки проч!", "Не трож — пракляну!" и "Мила тибя касаеца!!!" Мне в подставленные ладони посыпались стеклышки, фантики, пуговки и цветные ленты. За ними последовала тонкая пачка поздравительных открыток. Наконец со дна Лука достала маленькую деревянную шкатулку без крышки.

— Смотри, это ценная штука, — важно пояснила она, пододвинув мне лампу. — Дядька Вилле спрятал ее под половицами, а я все видела. Теперь она моя.

Очень осторожно я забрала шкатулку из рук девочки и поднесла ближе к лампе, все еще надеясь, что ошибаюсь. Мир вдруг сжался до размеров освещенного угла комнаты. Стало трудно дышать. Безумно хотелось отшвырнуть эту вещь, схватить Луку на руки и бежать, бежать без оглядки, призывая бежать все прочих.

Вот только швыряться такими предметами было запрещено.

* * *

Еще раз оглядев узор на боках шкатулки, я, стараясь лишний раз не вертеть ее, поставила кошмарную находку на стол. Лукреция потянулась, чтобы забрать драгоценный секретик. Схватив ее руки в свои, я изобразила улыбку, так беззаботно, как только могла. Судя по лицу девочки, получилось не очень.

— Давай, поиграем, — поспешно добавила я. — Та-а-ак… ага, вот, — под руку кстати попался тряпичный заяц. — Давай спросим господина Зайца, не заметил ли он в доме что-нибудь необычное? Странный свет, запах или звуки? А? Как вы сказали? — я сделал вид, что прислушиваюсь. Лукреция фыркнула:

— Тетенька, ты глупая, или считаешь глупой меня? Хочешь знать, нет ли у нас мышей, так и спроси. Мы их всех потравили.

— Ладно, — я бросила игрушку на нижнюю койку. Получилось слишком резко, Лука растерянно заморгала. — Давай говорить как взрослые. Ты ходишь в школу. Там обязаны объяснять, чем опасна военная магия. Это, — кивок на шкатулку. — как раз она. Шкатулка светилась синим? Пахла, как воздух перед грозой? Кого-нибудь в семье мучают кошмарные сны? Рвет кровью? Кто-то теряет ногти, волосы целыми прядями?

— Мамочка! Тут… опасное….

Что ж. По крайней мере, бояться наследия войны ее научили.

Лукреция вылетела из комнаты арбалетным болтом. Я выскочила следом.

Собрать детей, отвести на безопасное расстояние… Хотя о чем я, безопасное — это десятки миль, ладно, просто убрать их из дома, а потом сообщить магам. Есть еще шанс обойтись без жертв, ведь до сегодняшнего дня артефакт спал…

Госпожа Горшковиц лежала на кровати, всем своим видом изображая усталость, и обмахивалась старым выцветшим веером. Малыши возились рядышком на протертом до дыр ковре, Мила и Зи гремели посудой в кухне, Мило-Ёршик ковырял кочергой в печке. Лука металась от матери к брату, от него в кухню и обратно.

— Ничё се, — бросил мне Ёршик, смеясь. — Не знаю, тетенька, чем вы ее припугнули, но такой я не видел сестрицу давно. С самой последней порки.

- А теперь вы меня слушайте!

Очень кстати оказался неубранным чайник: грохнув им об стол, я привлекла внимание. Даже хозяйка дома соизволила открыть глаза и приподнялась. Зи вышла из кухни с полотенцем в руках.

— Ваш контрабандист принес в дом военный артефакт. Эту… шкатулку. Мила, выведи наружу младших. Ты, — ткнула я пальцем в мальчишку. — позаботься о матери. Зи, дай бумагу и карандаш. Найди констебля, передашь ему записку. Приступайте! Я займусь эвакуацией соседей.

— Но, Аль, — всплеснула руками Гортензия. — как?! Как ты будешь одна эвакуировать… всех?

Действительно, как? Как заставить десяток семей в один миг все бросить и выскочить вон из дома?..

А чтобы решили сделали герои моего любимого автора?

Разумеется, схватить медный таз, в котором мыли посуду, вышвырнуть его на галерею, и крикнуть что было силы:

— Пожар!

* * *

Люди в пальто прямо поверх исподнего. Люди с вещами в охапке, самыми разными. Зачем спасать от пожара подушки? Разве только в них прячут последние деньги… Женщины с плачущими малышами на руках. Мужчины рассержены, все, как один. Не удивительно: только для служащих суббота — выходной, если рабочий в это время был дома, скорее всего — отсыпался перед ночной сменой.