Красные боги - Жан д'Эм Страница 33

Речь Иенг превратилась в исступленный крик. Новый приступ сильного кашля заставил ее сделать паузу. И опять отец Равен воспользовался паузой, чтобы вставить:

– На твою ненависть мы не отвечаем ненавистью. Наша религия велит нам поступать иначе. А ты служишь своей религии.

На губах Иенг появилась снисходительно-презрительная улыбка.

– Я служу своей религии?.. И это он говорит после всего того, что я сказала!.. Они совсем не поняли меня!.. Дорсель был гораздо сообразительнее вас. Моя религия? Вы так же простодушны и доверчивы, как люди моей расы. Им нужны боги, божественные существа, которых они никогда не видели и страх перед которыми заставляет их повиноваться нам, простым смертным. Красные боги? Да, для них, для всех – это боги. Но для меня это чистая порода крепких и сильных людей, кровь которых, вливаясь в кровь племени мои, делает ее здоровее, крепче. Красные боги – это исцеляющая живительная прививка к дереву мои. Разве же вы не помните слова прочитанного вам сегодня закона: «Все, что у вас будет взято, вам будет возвращено, потому что свободный народ лесов, народ мои, не умрет никогда. Он будет самым сильным народом, потому что бесплодные жены его племени будут приходить сюда и на одну ночь становиться супругами Живущих богов. И в чреве своем они отнесут лесному народу жизнь и силу Неизменной Расы».

– А как же, – спросил отец Равен, – относятся к этому сами «Красные боги»?

– Они? Они ничего не знают. Вся их жизнь, с глубокой древности, у тысячи поколений, протекла на дне этой равнины. Отцы их отцов жили здесь, и для них не существует другого мира. Они знают сроки, когда через дверь в стене храма, – как раз через одну из таких дверей вошли вы, – когда через дверь они могут войти в комнату и найти там женщину. Они знают только задний фасад храма, а здесь из них никто, кроме вождя, никогда не бывает. И они не подозревают, что здесь что-нибудь существует. Это вне их мира, вне их понимания.

Раздался удар гонга и своим звуком наполнил своды всех зал. Иенг выпрямилась и, сверкая своим единственным глазом, зловеще произнесла:

– Ваш час настал!

Ванда, упав на колени, зарыдала. Пьер, склонившись над ней, быстро шепнул:

– Иди за нами и постарайся оказаться возможно ближе к тому месту, куда нас отведут. Может быть, нам еще удастся…

Дверь открыли. Воины, окружив Люрсака и отца Равена, по команде замаршировали. Вереницей потянулись за ними колдуньи, которых собралось несколько десятков, пока Иенг разговаривала с пленниками. Ванда хотела присоединиться к толпе колдуний, но два воина остановили ее. Она пыталась вырваться, но они держали ее крепко. Один из них тоненьким голоском, почти женским, сказал ей:

– Смерть придет не сейчас. Те, за кем она придет, всю ночь проведут у статуи бога.

Ванда крикнула:

– Пьер!.. Пьер!..

Ответа не было. Пленники и их конвой уже были далеко. Где-то захлопнулась за ними тяжелая дверь.

Воины отпустили Ванду. Она бросилась бежать, а они, смеясь, глядя ей вслед, обменялись замечаниями:

– Женщины и самки одинаковы.

– Да, и те, и другие плачут о своем самце.

Ванда прибежала в свою комнату. Легла на кровать и стала обдумывать создавшееся положение. Она больше не плакала, напряжением воли заставляя себя успокоиться, чтобы привести в порядок разбегающиеся мысли и возбужденные нервы.

Наступала ночь. Последняя ночь в жизни Пьера и отца Равена. Завтра, с первыми проблесками зари, начнется их казнь «медленной смертью». Вчера вечером Иенг с язвительной любезностью, когда Ванда еще не знала о пленении Люрсака и миссионера, рассказала ей, что значит «медленная смерть».

Кусок за куском будут вырывать живое мясо, не спеша, с остановками на несколько часов, и так же не спеша, с остановками, тяжелыми ударами будут разбивать то одну кость, то другую, то на пальце левой руки, то на колене правой ноги. Представив себе эти подробности, Ванда содрогнулась от ужаса.

Чтобы избавиться от страшной темноты, рождающей кошмарные видения, она зажгла факел, прикрепленный над окном. Но и при свете ей чудился в разных углах комнаты Пьер, истекающий кровью, четвертованный, с отрубленной головой. Пьер, страдающий из-за нее, по ее вине.

Она вспомнила свое последнее посещение Иенг в деревне. Только теперь она поняла, почему на вопрос, можно ли предупредить Люрсака и Равена, Иенг не только ответила утвердительно, но еще прибавила: «Так даже будет лучше». Старая хитрая Иенг готовила приманку. Она хотела наверняка захватить ненавистных европейцев. И захватила!

Ни Пьеру, ни Равену теперь не выбраться из ее лап. Впрочем, Пьер на что-то надеется. Он сказал: «Может быть, нам удастся». Нет, ничего не удастся. Их только двое против множества колдуний и воинов. Не пойти ли к Иенг и не предложить ли себя на их место?.. Она не согласится. Ей нужна не я, а они. Но все-таки надо что-нибудь придумать. Что же? Неужели нет выхода?.. Неужели Пьер и священник обречены?

Сидя на кровати, склонив голову на подушку, Ванда рыдала. Вдруг за окном прозвучал тот дикий и нежный призыв, который раздавался каждый вечер и каждое утро. Ванда подняла голову и увидела красного человека. Он еще раз повторил свой призыв:

– О… о… йе… ап.

Почему-то сейчас варвар не был страшен Ванде, и она спокойно смотрела ему в лицо. Крутой и довольно высокий лоб, поднимающийся над необыкновенно густыми бровями; широко расставленные, беспрестанно мигающие глаза; острый и твердый взгляд, как у хищной птицы; сильные и очень красные губы, резко выделяющиеся, несмотря на красноту кожи всего лица; жесткий выдающийся подбородок, – все это показалось Ванде не лицом, а дикой, но красивой маской.

Положив на выступ перед окном огромную связку фруктов, красный человек улыбнулся такой же застенчивой и неловкой улыбкой, которой улыбаются маленькие дети, ожидающие одобрения от старших.

Одна мысль вдруг пришла в голову Ванде. Каков бы ни был этот человек, он все же человек. И главное, он человек сильный. Если бы его иметь своим сообщником и помощником, может быть, удалось бы добиться чего-нибудь для облегчения судьбы Люрсака и Равена. Даже не обдумав, как следует, своей мысли и решив, что самое важное сейчас – не упустить подходящего момента, Ванда решительно подошла к окну и открыла его.

Стремительным, мощным прыжком красный человек вскочил на подоконник. Ванда отступила к противоположной стене. Второй прыжок, и красный человек оказался вплотную к Ванде. Пальцы его коснулись ее плеча. Этого Ванда, несмотря на то, что готовилась и к большему, перенести не могла. Инстинктивно она подняла кулак и изо всей силы ударила красного человека по лицу. Первобытный дикарь, видимо, никогда не получавший от женщины такого отпора, удивился, оторопел и выпустил Ванду из объятий.

Воспользовавшись его замешательством, Ванда заговорила тихим и хриплым от волнения голосом:

– Ты приходил каждое утро и каждую ночь. Ты приносил мне дары. Я знаю. Я видела тебя. Я слышала тебя. И сегодня вечером я тебя пустила.