Меняя Судьбу - Руслан Муха Страница 33

Меня нарекли Алтэ, что на древнем языке означало «другой». Почему предки решили назвать меня так, я никогда не понимал.

Бабуля каждый год справляла свои именины с особым размахом, приглашала всю знать, даже императора и его семью, которые вряд ли бы снизошли до приезда сюда, да еще и на столь малозначимое для них мероприятие. Матильда Гарван устраивала пышный приём — на зависть всему Югу. Дорогие напитки, лучшие блюда и деликатесы, музыканты и танцовщицы, иллюзионисты — все это нам влетало в копеечку, но никто из близких не смел ей запретить проводить это торжество в таких масштабах.

Бабуля очень гордилась своими приемами. До замужества Матильда пока еще Аркудес привыкла жить на широкую ногу. Аркудесы, владеющие двумя родниками с живой ойрой, входили в десятку самых богатых и влиятельных аристократов Славии. В молодости она была завсегдатаем столичных балов, щеголяла на зависть другим аристократкам в самых дорогих украшениях и нарядах. И, несмотря на возраст, она до сих пор не утратила эту любовь к роскоши и показушнечеству. Запретить праздновать именины или хотя бы урезать бюджет — равносильно объявлению ей войны, а в гневе бабуля ужасна.

Утро началось с суеты, а я чувствовал себя разбитым и невыспавшимся. Меня разбудила мать: влетела вихрем в комнату, распахивая шторы, впуская в комнату яркий свет — в этот миг я почувствовал себя новообращенным вурдом, так резало глаза. Мать принесла несколько костюмов, которые сшили специально для сегодняшнего торжества. Ни один из них мне не пришелся по нраву — снова эти бесовские рюши. Но ничего не поделать, пришлось втискиваться в узкие штаны; натягивать рубашку с рюшевым воротником и жилет, подбитый ярко-синим мехом; после терпеть, пока Нана орудует расческой, пытаясь зализать мою густую и непослушную шевелюру. Стойко вытерпев все эти изуверства, уже к обеду мы вчетвером покинули поместье и направились в город.

Бабуля настояла на том, что семья должна собраться до того, как начнут съезжаться гости. Так происходило всегда — привыкшая все контролировать, она должна была для начала раздать всем указания, напомнить, как себя необходимо вести, осмотреть наряды всех, чтобы никто, не дай боги, не опозорил ее.

Бабулин особняк располагался в самом сердце элитного сектора и весь его комплекс занимал самую большую территорию в новом городе. На этой территории находился как сам трехэтажный особняк — который своей причудливой волнистой формой был обязан лучшему архитектору Юга Илье Жуставскому — так и три гостевых дома, дом для прислуги, большая подземная транспортная стоянка, зимний крытый бассейн, шикарный парк с большим прудом, беседками, фонтанами и мраморными статуями.

Этот особняк по задумке бабули должен был заменить Гарванам Вороново Гнездо. Но теперь здесь проживала только она и Святослав. Потому что вынести тяжелый характер Матильды Гарван, который портился из года в год, мог не всякий. А точнее, кроме ее любимца Святослава, который без ее ведома и чихнуть боялся, вообще никто не выдерживал.

Отец после женитьбы сразу же переехал в родовое поместье, Олег после учебы и женитьбы на Наталье выклянчил у тестя денег на отдельный дом в элитном секторе. Даже дед, после того как подросли дети, практически сбежал от нее в Вороново Гнездо и жил с нами до конца своих дней.

В особняке кипела подготовка к празднику. С десяток слуг носились по холлу словно ошпаренные: под потолком натягивали связки фонариков со светоносной ойрой, репетировали музыканты на уже собранной сцене, а мимо неслась вереница из подносов с угощениями и напитками.

Немногословный сухощавый дворецкий проводил нас наверх, где уже все семейство было в сборе, кроме самой виновницы торжества.

На диване сидели Олег и Натали — отстраненно заняв разные стороны дивана, они явно находились в очередной ссоре. Святослав в кремовых рюшах задумчиво взирал в окно, сейчас он был еще не таким толстым, каким я его помнил последние десять лет, но и уже в свои двадцать пять его вряд ли можно было назвать стройным. Средний сын Олега — Аркадий явно скучал, стоял и играл с декоративной свечой: то поджигал ее с помощью стихии огня, то гасил стихией ветра; завидев нас, он сразу же оживился.

Все присутствующие выглядели каким-то напряженными, скучающими и только маленькая Софья, как розовое облако, весело хохоча, носилась по гостиной, тягая за собой меховую бабулину шаль как питомца на поводке.

Возникло такое чувство, что всех присутствующих я видел впервые, особенно, младших Гарванов. Аркадий еще такой мелкий, с задорным хитрым прищуром и шкодливой улыбкой. Софья — совсем малышка, я и не помнил ее такой: наивные широко-распахнутые глаза в пушистых черных ресницах, смешная мордашка с маленьким клювиком-носиком. Софью я больше помнил, как звезду светских балов, покорительницу мужских сердец, изысканную, веселую, но при этом острую на язычок особу.

Увидев нас, Софья радостно взвизгнула, с разбегу запрыгнула к Андрею на руки, потом потянулась ко мне:

— Ярик, какой ты сегодня красивый, — нараспев произнесла она, расплывшись в умильной улыбке. Я подхватил ее на руки, рассмеялся, шепнул на ухо:

— Не называй меня Яриком, ты же знаешь, что я не люблю.

— Знаю, — игриво заулыбалась она и, перейдя на заговорщицкий шёпот, добавила: — Никто не любит, что бабуля всех так ласково зовет. Андрей тоже злится, когда она его Андрюшкой называет.

Этот бабушкин пунктик — называть уменьшительно-ласкательными именами — всех раздражал. И как только в ней это сочеталось — любовь к уменьшительно-ласкательным именам и напористый тяжелый характер? Мало того, что она сама всех так называла, так еще и требовала, чтобы и ее так звали: мамуля, бабуля, Матильдочка… Просто отвратительно! Но спорить или переубеждать ее в этом никто не осмеливался.

Софья, завидев красивое ожерелье на шее мамы, вдруг требовательно задергала ножками, чтобы я поставил ее на пол. Через секунду она уже переключилась на шелковое вечернее платье моей матери, с интересом трогая золотую вышивку на нем.

Тяжелые шаги бабули все услышали издалека и все как один вмиг притихли, в ожидании уставившись на двери.

Створки белых дверей распахнулись, ее большая, грузная фигура застыла в проходе. Объёмистое ярко-красное вечернее платье явно сковывало движения, а втиснутый в воздушный корсет живот пусть и имитировал талию, но не позволял ей дышать полной грудью. В молодости бабуля была первой красавицей в Славии. Высокая, статная, фигуристая, крепкая, с толстой длинной светло-русой косой до колен. Но от былой фигуры не осталось и следа, после каждых родов она становилось все толще и толще, а так как воспроизвела на свет она пятерых Гарванов, можно предположить, что и больше стала она почти в пять раз.

Но при этом, несмотря на возраст и вес, Матильда Гарван держалась, как всегда, по-королевски. Тем более настоящий возраст ее было сложно определить — она, как и многие аристократки, тратила немалые средства на чародейские омолаживающие средства.

Бабуля окинула нас придирчивым оценивающим взглядом, потом довольно и одобрительно закивала.