Увечный бог. Том 2 - Стивен Эриксон Страница 33

Он снова подошел к Сечулу.

– Маэль наконец понял, что мы совершили. Однако скажи мне, ты его видишь? Бросился ли он на нас со всей своей яростью? Нет. А Ардата? Она тоже что-то задумала. Как и Олар Этил. Старшие снова приблизились к Восхождению, снова готовы править. Еще многое предстоит сделать.

И Странник ушел. На юг.

Бежит.

Сечул Лат повернулся к Кильмандарос.

– Теперь я вижу свой дальнейший путь, мама. Рассказать тебе? Я буду бродить, одинокий и потерянный, в компании с растущим безумием. Это всего лишь видение, но очень отчетливое. Что ж, – он сухо рассмеялся, – в каждом пантеоне нужен сумасшедший паяц.

– Сын, – ответила она, – это всего лишь план.

– Ты о чем?

– О Страннике. То, что мы высвободили, нельзя подчинить. Теперь, что бы он там себе ни думал, будущее как никогда не предопределено.

– Можно ли сковать ее снова, мама?

Кильмандарос пожала плечами.

– Аномандр Рейк мертв. Другие элейнты, принимавшие участие в сковывании, тоже мертвы.

– А К’рул…

– Она сейчас у него внутри. Он ничего не может сделать. С ней будут бороться только оставшиеся элейнты. Они попытаются повергнуть ее, но Корабас давно рассталась с рассудком и поэтому будет драться до самого конца. Многие погибнут.

– Мама, прошу.

Кильмандарос вздохнула.

– Ты не останешься со мной, сынок?

– Наблюдать твою встречу с Драконусом? Пожалуй, нет.

Она кивнула.

– Драконус убьет тебя!

Ее глаза вспыхнули.

– Мой возлюбленный сын, это был всего лишь план.

Книга шестая. Кто скован Знай ты, куда приведет тропа,Стал бы по ней идти?Знай ты о боли, когда умирает любовь,Стал бы ее будить? Колесо во тьме вертится,И горит колесо в огне,Солнце в темноте светится,И прах тускнеет во мгле. Знай ты о мыслях в своей голове,Стал бы их произносить?Знай ты, что словом предашь друзей,Стал бы вообще говорить? Колесо во тьме вертится,И горит колесо в огне,Солнце в темноте светится,И прах тускнеет во мгле. Знай ты, каков лик мертвеца,Стал бы трогать его?Знай ты, что из-за монеты погибнет душа,Стал бы ее воровать? Колесо во тьме вертится,И горит колесо в огне,Солнце в темноте светится,И прах тускнеет во мгле.Гимны спаракаПсалом седьмой, «Смех стервятника»Спарак Нетем Глава семнадцатая Лица в рядах будут ждать,Пока я каждое в руки возьму,Вспоминая, каково это – бытьНе тем, кто ты есть.Растворятся ли в белизнеВсе эти сомнения?Или растают в лучах восхода,Словно на камне снег?Чувствуете руки мои?Эти оперенные крылья,Мечты о полете,Оборванные,Сношенные подарки.Однако я держусь ими крепкоИ забираюсь в глаза.Кто поджидает меняВдалеке от разоренных гнезд?Следы жестокой борьбы.Присмотрись, и увидишьСломанные ветки,Перья и клочья шерсти,Пролитую, но подсохшую кровь.Удалось ли тебе уйти,Заживо улететь?Сколько лжи оставляем мы.Сладкая пища, что дает нам сил,Но ряды недвижимы,И мы идем, стоя на месте.Что я хочу у вас отобрать,Я сам давно потерял,Но что я прошу вас найти,Неужели снова утрачу?В этих рядах есть историиДля каждой щербатой усмешки.Подойди же поближе,Утри эти слезы,Я все тебе расскажу.«Без свидетелей» Рыбак кель Тат

Эти солдаты. Два слова болтались у нее в голове, как свиные туши на крюках, бесцельно покачиваясь туда-сюда. С них текло, но теперь все меньше. Бадаль лежала на боку поверх тюков с едой и смотрела на тропу, тянущуюся позади. На этой тропе не было ничего, кроме бледных тел, – в свете Нефритовых путников они напоминали поваленные мраморные статуи, прежде обрамлявшие тракт. Их историй уже никто никогда не узнает. Насмотревшись, Бадаль переворачивалась на другой бок и глядела на колонну. С высоты повозки та напоминала жирного червя с тысячей голов на продолговатом теле, вынужденных ползти в одном направлении.

Время от времени червь сбрасывал омертвевшие части. Они оставались по бокам, а из проползающих мимо сегментов высовывались руки, чтобы собрать одежду, – из нее шили пологи, под которыми укрывались в течение дня. Так мертвые дарили живым тень. Когда до брошенных доползал хвост, они уже были почти полностью раздеты – и оттого казались мраморными статуями. Если все рушится, падают и статуи.

Прямо перед собой Бадаль видела тянульщиков, на чьих обнаженных спинах поблескивали драгоценные капельки пота. Тянульщики сопели в своей упряжи, натягивая толстые канаты и выдыхая облачка сверкающей пыли. Этих солдат называют тяжами. Не всех, но некоторых. Тяжи – это те, кто не остановится, не упадет, не умрет. Те, кто пугает остальных, чтобы они шли, пока не свалятся замертво. Тяжи. Эти солдаты.

Бадаль вспомнила, как солнце растекалось по горизонту. День угасал – день, за который не было произнесено ни слова. День, когда Змейка молчала. Бадаль шла в трех шагах позади Рутта, а Рутт шел, ссутулившись над Ношей, что комочком сжалась у него на руках. Глаза у Ноши были закрыты от яркого света – впрочем, они всегда были закрыты, ибо смотреть на мир вокруг невыносимо.