Прометей. Возвращение - Сергей Skolorussov Страница 33

Надо уходить. Рано или поздно, они вернутся сюда. Поэтому надо уходить. Но идти сразу вчетвером неразумно – объявлен комендантский час и любые передвижения ночью запрещены. Вчетвером проще оказаться обнаруженными. И если загребут – то сразу всех. Нельзя класть все яйца в одну корзину. Нельзя.

Посовещавшись, решили, что сначала в убежище №3 пойдут Кирилл и Ярослав. Добравшись до места, Целовальников передаст условный сигнал. Какой? Как? В решении этой задачи свои недюжинные таланты и смекалку вновь проявил Кацэ. В квартире, которую они условно назвали убежищем №2, была внедрена система «Умный дом». Можно было удалённо включить телевизор, робот-пылесос или кондиционер. Поэтому компьютерный гений пообещал: если в квартире, где остались Алиса и командор, включится телевизор – значит в убежище №3 всё хорошо. Если стиральная машина, то явка провалена. Как сказал Кирилл: «Умный дом может передавать шифровки объёмом с книгу».

Шелихов с Целовальниковым ушли. Генерал сидел на кухне в задумчивости, потягивая из кружки простой кипяток. Что-то волновало генерала: плохое предчувствие или досада, что поступил неправильно, отправив первыми пацанов.

В кухню тихо вошла Алиса и присела напротив Калачова:

– Вот мы и остались одни.

Командор внимательно взглянул на девушку – слишком странная интонация сопроводила эту простую фразу. На всякий случай переспросил:

– Почему «одни»?

Она не ответила, занявшись перезарядкой пистолета. Наконец новая обойма была вставлена, и она взглянула на Калачова. Взгляд был предельно серьёзен, даже суров, если исходить из безобидного образа девушки.

– Вы ничего мне не хотите рассказать? – произнесла она, чётко выделяя каждое слово вопроса.

– О чём? – не понял генерал.

– Например, о том, как вы убили моего отца.

Только сейчас до командора дошло, кто сидит напротив него. Вот почему её внешность казалась ему до боли знакомой. Это проглядывали черты Костина. А он расценивал такое восприятие внешности девушки как результат обаяния. Обаяния хорошего человека.

Алиса продолжила:

– Вы его убили и при этом не подумали, что у него есть жена, дети. Вы хорошо спите? Конечно, хорошо. А иначе вы бы поинтересовались, каково им – как они живут? А мы не жили! Мы выживали. У нас отобрали всё. Всё, кроме гордости и чести. Мать горбатилась на трёх работах, но зарабатывала гроши, на которые и хлеба вдоволь не купишь. Как одинокой женщине с двумя детьми прожить на эти копейки? И кто в этом виноват? Молчите. Ужасный человек. Как только вас земля носит? Отмазали вас от тюряги – вы и рады. За что вы убили отца? – она машинально взглянула на пистолет и положила его перед собой на стол. – Я хочу послушать вашу ложь.

– Зачем тебе слушать «мою ложь»? – вполне миролюбиво ответил Калачов. – Я вполне мог бы тебе рассказать правду. Но есть правда, которую иногда лучше не знать. Это не просто слова, это жизненный опыт. Поэтому я лучше промолчу.

– Совершил преступление – надо за него отвечать. Хотя бы раскаянием. Его я хочу увидеть. И нечего тут вилять и извиваться, как змея, придавленная лопатой.

– Раскаяние всегда во мне. Но не такое, как ты себе представляешь. А рассказывать что-то тебе я не вижу никакого смысла.

– Это почему?

– Потому что Гаков тебе уже рассказал свою версию. У тебя сложился пазл, который я не сумею перестелить правильно.

– Гаков? Мне он ничего не рассказывал.

– Так уж и ничего. Ведь не зря же он пристроил тебя ко мне. У Глеба всегда все комбинации просчитаны на десять ходов вперёд.

– А! – догадалась девушка. – Вы пытаетесь перевести стрелки и уйти от ответа. Не выйдет!

– Ты меня убьёшь? – кивнул Калачов на пистолет девушки.

Она перевела взгляд на оружие и насмешливо улыбнулась:

– Что страшно?

– Нет, мне совсем не страшно. Можешь не откладывать.

– Это всё игра на публику. Ладно, уровняем шансы, – она толкнула пистолет, и тот докатился до руки командора. – Этот пистолет я для вас приготовила. У меня свой, – она похлопала по бедру. – Теперь расскажите? Без дула пистолета.

Калачов прикрыл глаза и вновь отрицательно тряхнул головой:

– Не надо тебе этого знать, Алиса. Не надо.

– Надо, – твёрдо подтвердила свои намерения девушка.

– Во-первых, ты не поверишь. А во-вторых, правда эта слишком грязная, чтобы её опять трепать. Забудь и смирись с той долей информации, которая тебе давно известна.

Алиса решила зайти немного с другой стороны:

– Лиза намекала, что смерть вашей супруги и драка, которую вы устроили, взаимосвязаны. Это так?

Калачов тяжело вздохнул и потёр тяжёлой рукой шею, словно раздумывая, стоит ли ему что-то рассказывать, или не стоит. Решил, что лучше второе:

– Хорошая ты девчонка, Алиса. Но я тебе ничего не скажу. Хоть под дулом пистолета, хоть без него. Понимай, как хочешь, думай, что хочешь. Это твоё личное дело.

Алиса встала, подошла к окну и аккуратно выглянула из-за занавески на улицу, негромко цыкнула:

– У меня только одно не сходится. Вернее, два. Два Калачова. Один Калачов честный, принципиальный, умный, справедливый. За эти качества за него готов умереть каждый… или почти каждый. Второй Калачов – убийца моего отца. Как это совместить?

– Теперь уже никак. Это свершившийся факт и ничего здесь не поделаешь. Остаётся только терпеть.

– Зачем?

– Истина не любит торопливости. Мне трудно тебе что-то советовать. Также трудно рассказать правду. Но на этом всё. Если почувствуешь, что тебе без подробного понимания тех далёких событий не прожить, я помогу тебе получить на руки дело.

– Какое «дело»? Нет в архиве никакого дела. Его давно стёрли. Вам ли этого не знать?

– «Стёрли»? Кто его мог стереть?

– Откуда я знаю? Наверное, чтобы вас оставить чистеньким.

Калачов с внятным рычанием выпустил воздух из лёгких:

– Страна неограниченных возможностей и непуганых подлецов. В таком случае, ты никогда не узнаешь, что произошло с твоим отцом. Смирись. От меня ты ничего не услышишь.

– Вы своим молчанием уже всё сказали.

Калачов понял смысл этой фразы, поэтому буркнул:

– Ты можешь успокоить себя мыслью, что таким образом я пытаюсь выгородить себя, – в это время включился телевизор. – Всё! Это сигнал. Нам пора.

До нового убежища добрались без приключений. Улицы были пустынными. Вообще никого. Комендантский час в действии. Но дело, скорее всего, не только в нём. Полицейские тоже люди. А зачастую и нелюди. И ничто человеческое им не чуждо. А зачастую и античеловеческое. Они с энтузиазмом восприняли новые законы. И это вполне закономерно. Для большинства полицейских, чем строже законы, тем шире карман. Почему тогда их не видно? Ночь. В четыре часа ночи любую жадность побеждает страх. В современной России только редкого мужества полицейский может безбоязненно выйти на улицу ночью. Поэтому остаток ночи они проводят в опорных пунктах, способных выдержать трёхмесячную осаду неприятеля. Сидя внутри этих неприступных фортов, они никого не боятся.