Берсеркер: Безжалостный убийца - Фред Томас Саберхаген Страница 33

Кажется, молчание пугало ее спасителя, и он заговорил снова:

— Полагаю, что мой кораблик вы вообще не помните. У вас на самом деле не было возможности взглянуть на него. Я зову его «Крапивник». Это своего рода каламбур. Я назвал его так в честь наставника моего тезки, Кристофера Врена, — он тоже был архитектором . Не знаю, был ли он пилотом — кажется, тогда существовали только парусные корабли. Думаю, не был…

И тут Женевьеву внезапно захлестнула волна ужаса.

— Так вы — только изображение?

— С точки зрения органов чувств — да. Образ, возникший в процессе существования виртуальной реальности. Технически я — оптэлектронный артефакт, по сути — компьютерная программа…

— Тогда кем же стала я?! Что вы со мной сделали?

Ник, которого эта сцена страшила все больше и больше, изо всех сил постарался объяснить, что именно произошло. Он говорил дружелюбно и логично. Но после первых же десяти слов леди Женевьева закричала. Хоксмур пытался сказать что-то еще, но все было безрезультатно. И тогда, в целях заботы о ее психическом здоровье (ну и его, конечно), Хоксмур воспользовался контрольной функцией и выключил леди Женевьеву. Само собой разумеется, лишь на время.

Когда Кенсинг с задумчивым видом стоял в одном из коридоров яхты, один из младших офицеров — вероятно, он действительно хотел помочь — поинтересовался:

— А вы что, вправду еще не поняли насчет Хоксмура? Кенсинг удивленно взглянул на офицера:

— Я вообще-то думал совсем о другом. А что там за чертовщина с Хоксмуром, насчет которой я не понял, и какое отношение к делу имеют его проблемы?

— Да я же не говорю, что он создает какие-то проблемы, — попытался оправдаться офицер.

— Ну а в чем тогда дело?

— Хоксмур — компьютерная программа.

Кенсинг невольно охнул. Внезапно некоторые удивлявшие его детали встали на свои места. Ему уже приходилось слышать о таком — об оптэлектронных существах, мало чем отличающихся от человеческой личности. Их делали редко, хотя технически такие процедуры стали возможными уже давно. В обществе, которое развивалось и продолжало развиваться в условиях многовековой борьбы против машин, антропоморфизм роботов или прочих механических существ явственно был непопулярен и не принят. На множестве планет, жители которых имели перед глазами чудовищный пример берсеркеров, создание подобных существ было законодательно запрещено. Люди не хотели жить в страхе перед собственными компьютерами и опасаться, что электронный разум выйдет из-под контроля.

— Вы хотите сказать — это человек, чья личность была переписана в компьютер?

— Ничуть. Я сказал именно то, что хотел сказать. Этот факт не выносится на широкое обсуждение, но последние несколько лет босс очень интересуется электронными личностями.

Кенсинг кивнул. Антропоморфные программы, созданные, так сказать, с нуля, и их отличие от электронных копий человеческого мозга чрезвычайно интересовали многих психологов, политиков и работников служб безопасности. Но добраться до немногих существующих в нынешнее время экземпляров всегда было очень сложно.

Существовал и относительно близкий к этому класс программ, списанных с личности реальных людей. Иногда они оказывались крайне полезными инструментами, но зачастую в отношении их вводились даже более строгие ограничения. Кенсингу как-то довелось встретиться с таким существом, программой Хилари Гэйджа, который — или которое? — сыграл ключевую роль в одной знаменитой битве с берсеркерами. Кенсинг встретился с Гэйджем-программой через весьма значительное время после битвы и имел с ним длительную и весьма приятную беседу. Но даже после долгого разговора Кенсинг не был уверен, какое местоимение следует употреблять по отношению к Гэйджу — «он», «она» или «оно».

Сегодня же Кенсингу выпал случай обсудить эту тему с Фрэнком Маркусом, причем всего через несколько минут после того, как он узнал правду о Хоксмуре. Кенсинг знал, что Фрэнк тоже встречался с Гэйджем; оказалось, что Фрэнк, подобно многим другим людям, остался в полной уверенности, что, общаясь с переписанной личностью, он имел дело с программой, и не более того.

Во время этой беседы Кенсинг и Маркус изучали виртуальный макет похищенной станции, сделанный компьютером «Призрака». Всем членам команды было велено выбрать минуту посвободнее и посетить десякуб. Впрочем, всем и так хотелось поподробнее ознакомиться с конструкцией захваченного судна, которое они сейчас преследовали, и обдумать, какого рода военные действия станут возможны, когда они подберутся поближе к цели погони — если подберутся — и придет время решать, как отбить станцию.

Но Кенсинг, изучая превосходно выполненный макет, внезапно ощутил глубокую уверенность, что все их усилия тщетны. Берсеркеры убивают. Это их функция. Ради этого они были спроектированы и построены, и этим они и занимаются. Вероятность того, что Анюта все еще жива, бесконечно мала…

Затем экран мигнул, и неожиданно на нем появилось изображение Ника Хоксмура. Казалось, что он стоит сбоку и чуть сзади цилиндрического макета. Одной рукой он опирался на плоский верхний диск. Бестелесное изображение станции служило превосходной опорой бесплотному телу Хоксмура.

— Прошу прощения, джентльмены, я не намеревался вас подслушивать. Но я тут осматривал часть систем жизнеобеспечения этого отсека и случайно услышал ваш разговор.

— Ничего страшного, — отозвался Кенсинг, но почувствовал себя как-то странно.

Хоксмур встретил это заявление легкой улыбкой. Но он явно стремился поговорить прежде всего с Фрэнком и смотрел именно на Маркуса.

— Полковник, вам, возможно, известно, что я — электронная личность?

Фрэнк тоже смотрел на Хоксмура своими линзами, вделанными в первые два контейнера. Третий ящик немного извернулся, словно желал обеспечить себе обзор получше.

— А что, это не так? — поинтересовался Маркус.

Кенсингу пришлось довольствоваться ролью слушателя. Он с удивлением отметил, что голос заключенного в ящики человека звучал менее по-человечески, чем голос Ника, хотя, ясное дело, оба голоса создавались при помощи механических приспособлений.

— Нет, это правда.

Маркус воздержался от комментариев. Ник решил поднажать. В голосе его звучали одновременно и любопытство, и решимость.

— И что, раскрытие моего инкогнито вас сердит? Вы считаете себя обманутым?

Металлическая конечность изобразила вялый жест:

— Я признаю, что вы отчасти застали меня врасплох. Возможно, я действительно рассержусь, если буду думать, что какой-то человек обманул меня. Но злиться на орудие труда бессмысленно. Ник, вы хорошее орудие?

— Я работаю как хорошее орудие труда, чаще всего — в полную меру своих способностей. Если вы не обиделись, полковник, и если у вас есть немного свободного времени, мне хотелось бы вкратце обсудить эту тему.