Пожать руку Богу - Курт Воннегут Страница 33

Есть нечто общее у многих писателей, включая Курта, Джеймса Болдвина, Ралфа Эллисона и Нельсона Олгрена… Есть нечто, что всех нас объединяет. Что именно – от ответа на этот вопрос мы обычно уклоняемся, но это «нечто» есть, оно вибрирует в работах всех этих писателей. Видите, я, как говорится, дал развернутый ответ на вопрос. Спасибо, что выслушали. (Аплодисменты)

КУРТ: Мне всегда нравилась Жаклин Сюзанн, я считал, что мы – коллеги. Она писала удивительно искренне, иначе ее книги никто не стал бы покупать.

Читателей ведь не обманешь!

В общем, она была очень искренним рассказчиком, и между нами произошла очень милая история, еще до личного знакомства. Ее «Долина кукол» стояла на первом месте в списке бестселлеров года два, что-то около этого. Многим эта книга пришлась по вкусу. И вот я выбил ее с первой позиции своим «Завтраком чемпионов», правда, наверху долго не удержался. (Аплодисменты) После чего эта дама мне написала, хотя знакомы мы не были. Написала так: «Кто-то все равно должен был занять мое место, и я рада, что этот человек – вы». Замечательные слова, правда? (Аплодисменты)

РОСС: Раньше вы сказали, что Ли – прирожденный писатель. А можете ли это самое сказать о себе?

КУРТ: Не знаю. Пожалуй, да. Есть прирожденные музыканты, шахматисты, еще кто-то. В моей школе были ребята, которые бегали быстрее меня. Зато я почти лучше всех писал. Так что было мне такое везенье.

Джо Хеллер я и недавно признались в чем-то таком, в чем писателям признаваться стыдно. У нас обоих было относительно счастливое детство (Смех), а для начинающего писателя это никуда не годится. (Продолжительный смех)

А как насчет этого у вас, Ли? Это, конечно, не мое дело…

ЛИ: Пожалуй, свое детство я назвал бы счастливым. Это была счастливая пора. Да, я был ожесточен. Но и счастлив одновременно.

КУРТ: Понимаю.

ЛИ: Мне чего-то не хватало. Возможно, это сыграло свою роль.

Знаете, я, когда был моложе, несколько раз брался за перо, но всякий раз это было ни о чем. То есть мне нравилось играть словами, безусловно, очень нравилось читать. Но я тогда совершенно не писал о том, что знал лично. То есть речь могла идти, скажем, о шпионах, полетах в космос и всякой всячине, в которой я ничего не понимал, там не было толком никаких персонажей, я просто выбирал какую-то шикарную первую фразу – и вперед! Этих первых фраз у меня накопилось вагон и маленькая тележка – только из них можно сделать целую книгу, если, конечно, повезет.

КУРТ: Дать вам несколько уроков письма? (Смех)

ЛИ: Буду только рад.

Знаете, я всякий раз ловлю кайф, когда выруливаю на… В общем, есть такая штука – радость открытия. Вот я пишу, а о чем именно – мне как бы и не хочется знать.

И вот в чем главный кайф: ты пытаешься выяснить, чем же заполнить эти страницы, вроде все без толку, ты уже готов махнуть на себя рукой, и вдруг р-раз! – и что-то происходит. Как рукопожатие Господа. Конечно, это окупает все часы, когда тупо сидишь и думаешь – получится или не получится?

КУРТ: Думаю, это еще одно доказательство присутствия Господа. Например, скульпторы уверяют, что их руками кто-то движет, что сами они создать такое просто не способны. Изобразительное искусство вообще проявляет к творцам особую благосклонность.

ЛИ: Давно хотел вас спросить, раз уж мы об этом заговорили. Собственно, хотел с глазу на глаз, да возможности не представлялось. Так вот, есть у меня к вам один вопрос. (Смех) Когда пишете, наступает ли такой момент, будто вам кто-то диктует?

КУРТ: Надо подумать. Пожалуй, да. Просто этот образ никогда не приходил мне в голову. Да, думаю, именно так. Прямо будто счастье привалило. То есть ты думаешь: едва ли это я сам. Кто-то это делает за меня, будто диктует мне. С другой стороны, я ведь написал много всякого дерьма. Слава Богу, почти ничего из этого не опубликовал. Но ведь бывает. Сидишь и строчишь три или четыре часа подряд, а то и целый день, а потом читаешь и видишь – чистый бред. С вами такое случается?

ЛИ: Еще бы. (Смех) Ведь у меня в столе лежат еще две «Зимы на вокзале Гранд-Сентрал».

РОСС: Наверное, на этом самое время нам дискуссию закрыть. Курт Воннегут, Ли Стрингер, спасибо, что пришли к нам. У нас в гостях авторы книг «Зима на вокзале Гранд-Сентрал» и «Времятрясение».

(Бурные и продолжительные аплодисменты)

ГОЛОСА ЧИТАТЕЛЕЙ: Спасибо… Да… Что? Правда? Привет. Еще одну? Это было великолепно!.. Да. О да! А моя книжка у вас есть?.. Я да. И мой сын тоже. Да. Что-что?

КУРТ: Да, мы оба.

ЛИ: И что из этого следует? Что Скорпион неистовствует!

КУРТ: Но и тайн у них хватает, верно?

ГОЛОСА: Точно, Конечно. Молодцы. Удачи вам в жизни.

ЛИ: Насчет тайн кто-то однажды сказал: мерило твоих проблем – это твои тайны. Абсолютно верно. Абсолютно. Верно.

ГОЛОС В ТОЛПЕ: Господин Воннегут, еще одну книгу напишете?

КУРТ: Понимаете, я… Вот он… Сколько вам лет, Ли? Сорок два?

ЛИ: Сорок семь.

КУРТ: Сорок семь? Я в два раза его старше. Зачем мне еще что-то писать?

ГОЛОС В ТОЛПЕ: Просто интересно, я знаю, вы сказали, что «Времятрясение» – это ваша последняя…

КУРТ: Вообще-то собирают сборник моих рассказов, которые раньше никогда не публиковались. Вот он и будет последним. Я только напишу к нему предисловие…

В начале января 1999 года Курт, Ли, Росс и Дэн встретились за ланчем в нью-йоркском ресторанчике «Кафе де Пари», где в уютной обстановке они могли покурить и потянуть за ниточки некоторые из тем, затронутых в ходе первой встречи. Беседа потекла по более темному и глубокому руслу, но таила в себе и надежду, ведь любые попытки затронуть неподъемную тему по своей сути насыщены оптимизмом.

РОСС: Ребята, когда я читаю ваши книги, да и просто разговариваю с вами, я чувствую себя умнее, чего со мной не происходит при чтении, скажем, газет, которые нас только оглупляют и обезоруживают. Можете что-нибудь сказать по этому поводу?

КУРТ: Знаете, мы оба родились, чтобы написать то, что написали – и помоги нам Бог материально. Что-то в себе подстроить, подрегулировать мы вряд ли могли. Некоторым это удается, например, Клэнси, и не ему одному. Но мы были обречены написать именно то, что написали, при этом нам подфартило с читательской аудиторией.

ЛИ: Скажу честно, после того как напечатали «Зиму на вокзале Гранд-Сентрал», мне было очень трудно написать что-то осмысленное. Я понял, в чем тут дело: на моих публичных выступлениях, когда зачитывались куски из книги, люди задавали очень много вопросов. На основе этих вопросов ты начинаешь формировать ответы, делать какие-то выводы. В моем конкретном случае я выяснил, что текст вырастает из твоих попыток ответить на вопросы, которые тебе задают. Я ищу эти ответы и кладу свои мысли на бумагу, но так, чтобы за мной могли идти читатели. Может, поэтому они и чувствуют себя умнее: нельзя сказать, что я скармливаю им то, что сам давно знаю. Нет, я прохожу этот путь вместе с ними.