Гипершторм - Сергей Челяев Страница 34

«Если ты сейчас активируешь его, ты спасен», — лихорадочно твердил себе в эти мгновения Штурман, задумчиво вертя в руках строптивый плазмомет.

Это была попытка выиграть время и, конечно, подсознательное желание подольше оставаться с таким грозным оружием в руках человека, уже давно привыкшего ощущать в левой импульсный карабин, а на правой — жестко зафиксированный армган.

«Но даже если случится чудо и ты пристрелишь этого металлического изверга, вряд ли тебе удастся прорваться через ангар и тем более — отодвинуть бетонные плиты, преграждающие выход из их тюремного подземелья. Значит, ситуацию нужно развивать дальше, работать над ней, и тогда откроются новые варианты и пути спасения для всех».

Между тем Док уже проанализировал состав концентрата пирене — как же это у него фантастически быстро получается! — и теперь смешивал составные части (сами вещества он брал из емкостей переносной химлаборатории), безошибочно отмеряя дозы и уверенно выдерживая последовательность реакций.

Штурман уже собрался вернуть плазмомет на стол, хотя и гораздо ближе к себе, чем прежде. И вдруг ощутил легкое покалывание в области сердца. Точно кто-то ввел ему в грудину тонкие китайские иголки и теперь осторожно нащупывал нервные центры и точки будущей терапии.

Это было новым ощущением для Юла, всерьез считавшего себя человеком, у которого нет сердца. Помимо этого счастливого обстоятельства у него имелся еще целый ряд достоинств такого же рода: отсутствие печенки, селезенки и обеих почек. Просто об их наличии в своем теле счастливый человек Юл Клевцов подозревал исключительно теоретически, ведь они еще никогда не давали о себе знать всерьез!

Исключение составлял разве что желудок, который у всякого уважающего себя мужчины является, как известно, последним бастионом на пути к сердцу.

Но поскольку Юл был человеком бессердечным, он справедливо считал именно желудок той частью своего организма, которая отвечала за нежные чувства, душевные привязанности и даже ностальгию.

Однако теперь сердце дало о себе знать настолько остро, что Юл отложил плазмомет и прикрыл глаза, концентрируясь на собственных ощущениях. Прошло секунд пятнадцать, и лишь потом неприятные ощущения плавно улеглись. Так что у сталкера немедленно возникло острое желание вновь взять в руки плазмомет и проверить связь этих двух обстоятельств — оружия и порождаемой им боли в груди.

Сказано — сделано. В следующую минуту Штурман вновь сжимал в руках рифленую рукоять и ложе короткого, широкого ствола.

— Можешь оставить его себе, — не поднимая плоской головы, сказал Док, целиком поглощенный процессом синтеза концентрата будущей «энергии» небывалой прежде силы прихода. — Вы, жидкие, даже будучи взрослыми, подобны своим маленьким дублям — не можете жить без игрушек.

Наконец опытный образец эликсира был готов, и теперь робот медленно поворачивал голову на триста шестьдесят градусов, внимательно оглядывая свое переносное лабораторное хозяйство в поисках какого-то редкого реактива.

— Какие-то проблемы? — с трудом выдавил из себя Штурман, которому теперь казалось, что вся его левая половина груди горит, будто ее неустанно долбят невидимыми раскаленными клювами бешеные петухи!

— Проблемы будут у тебя, если твое органическое вещество в сочетании с техническими маслами окажется пустышкой, неспособной вставить даже банкомату, — бесстрастно пообещал робот. — В данный момент я размышляю над выбором одного из ингибиторов.

Чтобы не утратить способность трезво соображать, Юл вновь отложил плазмомет, теперь уже почти прижав его к бедру. Но зазор между оружием и телом все же оставил, и потому боль стала понемногу утихать.

— Ингибиторов? — переспросил он удивленным тоном, прикидываясь дурачком.

Неужели этот изувер догадался о том, какими последствиями грозит употребление стальными утробами его алчущих кайфа собратьев коктейля «Пирене по-казантипски»?

— Разумеется, — проскрипел робот. — Необходимо на шестнадцать процентов смягчить конечный результат щелочным композитом. Твой концентрат оказался излишне токсичен. Там есть определенные жирные кислоты, состав которых я пока не сумел с точностью идентифицировать. Это ведь жидкость растительного происхождения? На Казантипе растений такой системы нет.

— Еще бы, — кивнул Штурман, к которому уже вернулось более-менее комфортное состояние организма, а значит, и способность соображать. — Это очень дорогое средство, земляной лотос с архипелага Гулаг, абсолютный эксклюзив.

— Гм, — совсем по-человечьи хмыкнул Док. — Никогда не слыхал о таком архипелаге, Никак.

— Как ты меня назвал? — озадаченно пробормотал Штурман.

— Ты сам так назвался, — ответил робот, деловито вытряхивая в опытный котел с четырьмя отводными кранами и вентилями какой-то тяжелый, плотно слежавшийся порошок ядовито-оранжевого цвета. — Никто по имени Никак Шурфокопатель КШК-98 передал мне эту информацию о тебе. Он, часом, ничего не напутал? За ним такое водится. У него мотор всегда бежит впереди колес, торопыга нелогичный.

«Странно, что-то я ничего не слышал, хотя вроде бы никуда не отлучался из этой кухни дьявола», — подумал Штурман.

А впрочем, у механоидов существуют разные системы обмена информацией! Например, радио… Ведь его собственный радиоимплантат сейчас выключен. Был бы включен — он, скорее всего, перехватил бы разговор механоидов. Расшифровать, возможно, и не смог бы, но сам факт радиообмена был бы замечен.

«Включить его, что ли? Нет, поберегу энергию пока».

— Ты не ошибся, — подтвердил Штурман. — Я и есть Никак. А полное имя — Никак Никакиевич Никакой.

— В самом деле? — без тени удивления осведомился робот. — Вам, жидким, при создании дают очень странные и вдобавок избыточно длинные имена!

— У нас в деревне такая традиция. Двадцать четыре двора — и все Никакие, — осклабился Штурман, никогда не упускавший случая позабавиться.

— Мне больше по душе аббревиатуры, — безразличным тоном заметил Док. — Ну что же, пора испробовать наше варево!

Но не успел Штурман и рта раскрыть, как в двери бокса сунулся ковшом взволнованный, если только это можно сказать о бездушном стальном механоиде, Шустрый, он же Шурфокопатель Казантипский КШК-98.

Док без лишних церемоний сунул ему в ковш опытный котел и бесцеремонно уселся туда сам, с легкостью подтянув свои шасси на почти метровую высоту.

Штурману места подле себя он не предложил, да Юл, откровенно сказать, и не стремился к такой чести.

— Оставь свою игрушку здесь, — велел Док, указывая на плазмомет.

«Вот иезуит!»

— Мои собратья — народ нервный, а сейчас вдобавок ко всему пребывают в недовозбужденном состоянии, — пояснил робот. — У вас это называется абстинентный синдром. Могут произойти нежелательные эксцессы. Например, тебе оторвут голову. А это, как мы с тобой уговорились, пока преждевременно.