Полуночная тень - Алина Сконкина Страница 35

Мальчик хотел бы увидеть, что происходило в Белом Клыке, стояла ли на станции стража, посещала ли их мысль, что вор покинул город, но весь обзор закрывало брезентовое полотно. Казалось, оно было повсюду, от него исходило тепло и даже жар, воздушный шар нависал над конструкцией. Наполненный горячим воздухом он поднимал платформу.

Это был дирижабль! Покачнувшись он оторвался от земли и стал плавно плыть на волнах воздушных масс. Реми впервые летел на дирижабле, дядя рассказывал об этом во всех смыслах интересном транспортном средстве, но мальчик и вообразить себе не мог ощущения на борту. Жуткий шум поутих, когда все механизмы пришли в движение и тросы зафиксировали в одном положении, жар от брезента обжигал голову, а сквозняк продумал спину, вонь масла и железа вызывала тошноту.

Оборотень улёгся спиной на доски, устроившись между маховиком и поршнем, а ноги задрал к брезенту, грея промёрзшие пятки. Что ж, дирижабль – это не тюрьма. Всё сложилось не так плохо. Реми, а ныне вор-преступник Джек, хотел повидать мир, а теперь он на дирижабле, улетит так далеко, как и не снилось. Остался один вопрос: куда он летел? Куда прилечу, туда прилечу. Дядя говорил «загад не бывает богат». Куда бы не прилетел, всё лучше, чем Белый Клык, на деле оказавшийся чёрной язвой.

Пригретый жаром от брезента, обласканный свежим воздухом сквозняка, убаюканный шелестом шестерёнок и свистом тросов, мальчик не заметил, как задремал. Глаза его закрывались сами собой, после напряжённой бессонной ночи в ящиках. Здесь, среди механизмов, воздушного шара и шума, оборотень почувствовал себя в относительной безопасности и смог немного отдохнуть.

Дирижабль поворачивал, натянулись тросы слева от мальчика, заскрипели, зажужжали железные зубцы, механизмы пришли в действие. Джек проснулся и сжался на свободном клочке платформы. Съев сухую булку, оборотень посетовал, что не украл больше; в животе бурлило от голода. Дремать дальше ребёнок побоялся, натянутые тросы и канаты, остановившиеся на время поршни – всё это не внушало доверия. Что если в следующий раз ему не повезёт, механизм заденет его, затянет между зубцов шестерёнок край рубахи.

От нечего делать Джек ползал по платформе и разглядывал пружины, поршни, валы и маховики. Назначения их мальчик не понимал, строил теории, но вскоре это ему надоело. Близко к вентилям он не решался подходить, сильный ветер сдувал всё, заставлял жмуриться и цепляться за катаны. По краям располагались самые опасные зубчатые кольца и пружины, к которым Джек счёл за лучшее не приближаться, в итоге лишив себя обзора на землю с высоты полёта.

Оборотень нашёл местечко, где сквозняк был не таким сильным, а брезентовая оболочка шара располагалась достаточно высоко. Усевшись там, мальчик некоторое время через щели в досках наблюдал за пассажирами на нижней палубе. В памяти ожила картина: Николас, пронзённый мечом, кричал ему бежать. Зачем человек пожертвовал собой? Реми хватило смерти Сима, зачем ещё и старик убился, и всё ради него, оборотня. Если бы знал Николас, что ребёнок рядом с ним имел вторую звериную сущность, стал бы он жертвовать собой? Реми не хотел думать об этом, но продолжал, пока голова его не опустела от усталости. Тогда воришка полез шарить по своим карманам, в несбыточной надежде найти что-нибудь пожевать, но наткнулся на кое-что поинтересней.

Отмычки! В одном из его карманов оказались отмычки Николаса, железные палочки разных форм и толщины.

Но когда он успел? Неужели, когда подтянул к себе и прошептал наш план? Но зачем? Он что знал, что погибнет? Знал и всё равно…

Мальчик сжал отмычки и закрыл глаза. Старый вор сделал для него так много, для чужого ребёнка. Почему он был так добр? Напряжение и лишения последних дней накатило на оборотня, из горла вырвался хриплый стон, грудь сдавило тяжёлой болью. Если бы только Джек мог выплакать всю эту муку. Дядя говорил, что мужчины не должны разводить нюни, но он также говорил о спасительной силе слёз, помогающей унять боль. Джек прохрипел «пожалуйста», но слёзы не желали появляться в его глазах. Они сгорели в том ужасном пожаре. Ребёнок не мог выдавить из себя ни слезинки.

Я просто вырос. Ага. А мужчины не плачут. Вот и всё. Я теперь взрослый, уговаривал себя мальчик, сжимая грудь.

Отмычки – прощальный подарок его друга и учителя. Рука поднималась выше и коснулась ошейника. Мальчик настолько привык к нему, что не замечал боли, приносимой внутренними клёпками.

Нет! Ошейник нужно снять! Николас, ты помогаешь мне даже после смерти…

Обретя цель на ближайшее время, Джек пытался снять ошейник. Он надолго занял руки и мысли.

Несколько часов он возился с ошейником. Не видя замочной скважины, на ощупь пытаясь попасть в неё, трясущимися от голода и усталости руками подбирая отмычки, зачастую руководствуясь наитием, Джек всё же смог снять железные оковы. Заветный щелчок, который не заглушил шум работающих механизмов, стал мелодией для ушей мальчика. Звук свободы!

Позабытая лёгкость в плечах, прекратившаяся боль и зуд шеи, оборотень несколько минут просто двигал головой и плечами и наслаждался. Ногой он отпихнул железные кандалы подальше, словно они приносили неудачу и были прокляты. На миг мальчик позабыл даже чувство голода, но вскоре снова сжался и скрючился на досках.

Больше ничто не оправдывало ту боль, что поселилась в его груди, после смерти старика. Волна отчаяния захлестнула мальчика. Дядя, сгоревший живьём в родном доме; Сим, замученный ведьмой и опустошённый демонами; а теперь Николас, пожертвовавший собой, ради свободы Джека. Сколько ещё смертей близких и дорогих людей должен он увидеть? Сколько ещё страдать? Почему это случилось именно с ним? Люди, которые стали для оборотня больше, чем просто лицами из толпы, покидали его. Он обещал себе не привязываться ни к кому, после смерти Сима, но старик заботился о воришке, проявлял доброту. Он был слишком добросердечным, и поэтому пожертвовал собой ради мальчика. Ради кого? Оборотня! Реми ведь даже не человек, и ведь именно люди убили его дядю. Так какие же они, эти люди? Хорошие или плохие? Почему человек пожертвовал собой ради оборотня? Но ведь Николас не знал, что Джек – оборотень. Поступил бы он так, зная, о волчьей крови мальчика? Нет, прозвучало в голове Реми.

Как бы Николас, да и Сим тоже, относились к нему, знай, что рядом с ними оборотень? Были бы они добры к нему, или стали бы врагами?

За что убили дядю? Только лишь за то, что он был оборотнем. Значит, и Николас с Симом тоже не стали бы дружить с Реми. Другое дело Джек, он просто грязный мальчик, но человек. И не важно, что Джек обворовывал честных людей, он человек, ему всё прощается, не то что оборотню Реми. Люди все одинаковые. Подлые, жадные, жестокие. Они прощают себе любые пороки, главное быть с ними одной крови. И будь оборотень в сотню раз добродетельней человека, он будет виновен за ту дикую суть, что носит в своей крови. И почему он, Реми, должен жить среди людей? Неужели это его наказание?

Лишения придали ясность уму, оборотень внезапно прозрел. Раз другого выбора нет, и мальчик вынужден жить среди врагов, нельзя привязываться к людям и страдать. Мучиться от боли из-за так называемых друзей, которые, скажи Реми им правду, видели бы в нём лишь чудовище.