Апостолы - Наталья Точильникова Страница 36

— А если напечатают? — поинтересовался Якоб.

— Типографию закрыть, тираж уничтожить. И не задавай глупых вопросов! Синьор Пачелли, вам достаются контакты с монашескими орденами и наблюдение за их деятельностью. Чтоб не смели мессу служить по-старому. Марк! Посмеют — арестовывай. Матвей… — я задумался, не понимая, что можно поручить этому шалопаю.

Матвей сидел, сцепив перед собой руки и опустив голову, и вид имел жалкий. Услышав свое имя, он поднял глаза. Невидящий взгляд. В стену.

— Что?..

И я понял, что лучше ничего не поручать. Валерьянкой напоить. Капель сорок… А лучше восемьдесят.

— Ничего. Проехали.

— Ребята, вы просто не понимаете, что произошло!

— Помолчи! — гаркнул Филипп.

— Да, Матвей, успокойся. Иоанн, тебе самая печальная обязанность — организация похорон. Позвони в больницу, что там происходит?

Иоанн набрал номер.

— Констатировали смерть… Предполагают отравление, но Мария не дала сделать вскрытие. Говорит, что он так завещал, — Иоанн всхлипнул.

— Сумасшедшая женщина! — возмутился я. — Я не собираюсь мешать следствию и покрывать преступника!

— Он, действительно, так завещал, — тихо проговорил Иоанн.

— Ты сам слышал?

— Да, он мне говорил, дня три назад.

— Он, что знал?

— Он же Господь.

— Ладно. Завтра тело должно быть выставлено в Соборе святого Петра для прощания. Марк, проследишь за порядком.

— Ты думаешь, придет много народа?

— Придут, хотя бы из любопытства. Или из страха, — я поморщился. — А потом… Где хоронить будем?

— Можно на Некатолическом кладбище, — предложил Филипп. — Там хоронят иностранцев, много сделавших для Рима.

— Это слишком мелко для Господа. Скажи еще, у Аппиевой дороги.

— А что? Там могила Сенеки.

— Что такое Сенека по сравнению с Господом?

— Может быть, в Мавзолее Августа? — вмешался Иоанн.

— Мавзолей Августа — это просто старые развалины. К тому же, там был театр-варьете.

— Там уже полвека нет театра-варьете, здание можно со временем отреставрировать, а более достойного соседства для Учителя, чем императоры Рима, мы не найдем. Пусть последний лежит рядом с первым.

— Ты забыл о Юлии Цезаре.

— Тело Цезаря было сожжено, — один Иоанн мог соперничать со мной в эрудиции.

— Так, может быть…

— Нет! Господь сказал: никаких кремаций.

— Тоже три дня назад?

— Да.

— Он неплохо подготовился.

— Не богохульствуй!

— Хорошо, — смирился я. — Пусть будет Мавзолей Августа.

Вечером ко мне постучался Марк. Я открыл.

— Слушай, Петр, давай к Матвею зайдем. Что-то он был не в себе.

Точно! А я и забыл о своих валерьянковых намерениях, сволочь, эгоист проклятый!

— Пошли!

Дверь в комнату Матвея была закрыта. Мы постучали. Тишина. Марк озабоченно посмотрел на меня. Вдруг за дверью раздался приглушенный грохот, словно что-то упало. Марк среагировал мгновенно. Он отпрыгнул назад и с разбега вышиб дверь. Мы влетели в прихожую. Здесь было пусто. Дверь в гостиную тоже была заперта. Марк, недолго думая, вышиб ее ногой.

В гостиной под самым потолком на крюке от люстры висел Матвей и дрыгался в петле. Раздался выстрел. Веревка оборвалась, и Матвей упал на пол. Я оглянулся на Марка. В его руке дымился пистолет. А потом бросился к Матвею и принялся снимать петлю. Он закашлялся.

— Жив, слава Богу! Повезло!

От перелома шейных позвонков человек умирает мгновенно, но сие случается не всегда. Бывает, и от удушья. В страшных мученьях. Минуты три. Зато есть время вытащить.

— Марк, вызови скорую!

Матвей отчаянно замотал головой и опять закашлялся.

— Не надо. Я в порядке.

— В порядке? Да?

Мы подняли незадачливого самоубийцу и перенесли на диван.

— Лука Пачелли устроит? — предложил я.

Матвей устало прикрыл глаза.

— Марк, давай за синьором Пачелли!

Марк ушел, и я сел на краешек дивана рядом с Матвеем.

— Неужели ты не понимаешь, что все кончилось, — тихо проговорил он. — Ты думаешь, я за свою шкуру испугался? Да ни хрена подобного! Ну, пристрелят. Пуля ничем не хуже петли. Просто было цветное кино, а теперь черно-белое. Не хочется портить впечатление. Зачем после роскошной исторической эпопеи смотреть всякую дешевую белиберду?

Я почему-то вспомнил известную программистскую шутку: «Жизнь — это такая ролевая игра, сюжет, конечно, хреновый, зато графика обалденная!» У нас, надо сказать, местами сюжет тоже был очень даже ничего. Я вздохнул. В общем-то, я прекрасно понимал Матвея. Повеситься проще. Мешало только иезуитское воспитание и несколько пассивное отношение к жизни. В смысле, туда всегда успеется, а пока солнышко светит и пущай светит.

Вернулся Марк в сопровождении Луки Пачелли, и мы оставили Матвея на попечение последнего. На пороге я оглянулся и посмотрел на спасенного.

— Надеюсь, больше в петлю не полезешь? Охрану не нужно приставлять?

Матвей осторожно потер шею и поморщился.

— Не беспокойся. Подожду пули.

На следующий день, утром, мы прощались с Учителем. Он лежал в гробу такой же, каким и был при жизни, смерть не исказила его черты. В головах, на отдельной подушке, вместо звезд и орденов, лежало Копье Лонгина. На этом настоял Иоанн. Якобы по завещанию Эммануила, Копье должно быть похоронено вместе с ним.

Я поцеловал окоченевшую руку и поднялся с колен. За мной была Мария и апостолы, а потом — нескончаемая вереница людей. Прощание продолжалось до вечера, когда мы вновь собрались в кабинете Господа.

— Сегодня несколько священников служили запрещенную мессу, — доложил Марк. — Они арестованы.

— Верные или Погибшие?

— Все Погибшие, за исключением одного. Но тот не довел богослужения до конца. В момент освещения даров стало плохо с сердцем, его увезли на скорой помощи. Он пока на свободе.

Я вспомнил свои страдания в Соборе Святого Штефана и слова Господа о мессе: «Это похороны живого. Еще бы вам не становилось плохо от такого действа!» Но ведь теперь Господь был мертв. Тогда почему?..

— На свободе? Арестуешь, когда придет в себя. Сколько их?

— Без него — двенадцать. Что с ними дальше делать?

— Сейчас не до того. Потом разберемся.

— Филипп, как у тебя дела?