День Совершенства - Айра Левин Страница 36

Он размышлял, не могло ли быть другой причины заклеить карту. И кто это сделал?

Хватит! Он устал думать. Чип позволил своим мыслям свободно разгуливать — он оценил блестящее лезвие ножа, представил Тишь и Пташку за резкой табака, как они это делали, когда он впервые увидел их. Он спросил тогда у Тиши, откуда у них семена табака, и она сказала, что их дал Король.

И он вспомнил, где видел АРГ 20400 — имяном, а не сам город.

Два номера в балахонах с красными крестами вводили под руки в Главный Медцентр кричащую женщину в разодранном балахоне. Они держали ее и, похоже, что-то говорили ей, но она все визжала — это были визгливые вскрики через равные промежутки времени. На них только эхом отзывались гладкие гулкие стены. Женщина все кричала, а стены и ночь продолжали ей вторить.

Он дождался, пока женщина и сопровождавшие ее вошли в здание, пока далекие вскрики не затихли вовсе, а затем медленно пересек тротуар и вошел. Он качнулся в сторону сканера, как бы потеряв на секунду равновесие, и щелкнул браслетом не по рецепторной панели, а по металлическому краю под ним, и пошел неторопливо дальше к идущему вверх эскалатору. Встал на ступеньку и поехал, положив руку на поручень. Где-то продолжала вопить женщина, но вскоре крики прекратились.

Второй этаж был освещен. Номер с подносом, на котором стояли стаканы, кивнул Чипу, проходя мимо по холлу. Чип ответил вежливым кивком.

Третий и четвертый этажи тоже были освещены, но эскалатор, ведущий на пятый этаж, не работал, и его верхний конец упирался в темноту. Чип поднялся по неподвижному эскалатору на пятый этаж и дальше, на шестой.

Освещая себе путь карманным фонарем, он быстро шел по коридору шестого этажа мимо кабинетов, в которых побывал тогда в сопровождении двух врачей — женщины, называвшей его «юным братом», и мужчины со шрамом на щеке, следившим за ним. В конце коридора была дверь с номером 600А и табличкой «Заведующий химиотерапевтическим отделением».

Он прошел через приемную в кабинет Короля. Большой письменный стол выглядел более прибранным, чем в прошлый раз: на нем стояли обшарпанный телекомп, стакан с карандашами и ручками и два пресс-папье — одно необычное, квадратное, а другое заурядно круглое, на нем было выгравировано «АРГ 20400». Чип подержал его на ладони, ощущая холодную металлическую тяжесть. Потом положил его на место рядом с фото улыбающегося молодого Короля на фоне храма Уни.

Чип обошел стол, открыл средний ящик и стал шарить в нем, покуда не нашел списка сотрудников отделения. Пробежал взглядом половину колонки Езусов и обнаружил Езуса ХЛ09Е6290 и его адрес: Г35, комната 1744.

Чип секунду постоял перед дверью, с болью представляя картину, которую может увидеть: дремлющая рядом с Королем Маттиола, а на ней возлежит его рука, рука властителя. «И хорошо! — подумал Чип. — Пусть она знает!» Он вошел и притворил за собой дверь. Навел фонарь на кровать и включил его.

Король был один и спал, закинув руки за голову.

Сей факт одновременно и обрадовал и огорчил Чипа. Все-таки, скорее, обрадовал. Маттиоле он расскажет позже, придет и выложит все, что узнал. То-то будет триумф!

Он включил в комнате свет, выключил фонарик и спрятал его в карман.

— Король, — позвал он.

Голова и руки в пижаме не пошевелились.

— Король, — повторил Чип и подошел к кровати. — Проснитесь, Езус ХЛ.

Король повернулся на спину и прикрыл рукой глаза от света. Пальцы слегка разомкнулись, и между ними — прищур глаза.

— Я хочу с вами поговорить, — сказал Чип.

— Что вы тут делаете? — спросил Король. — Который час?

Чип взглянул на часы.

— Без десяти пять, — сказал он.

Король сел, все еще прикрывая глаза ладонью.

— Что происходит, ладо-гадо, — раздраженно проворчал он. — И что вы тут делаете?

Чип взял стул, придвинул его к кровати и сел. В комнате был беспорядок, в мусорнике балахоны, на полу чайные пятна. Король прокашлялся в кулак и продолжал держать его у рта, глядя красными глазами на Чипа, волосы на голове были всклокочены.

Чип сказал:

— Хочу узнать, как идут дела на Фольклендских островах?

Король опустил руку.

— На каких островах? — спросил он.

— На Фольклендских, — повторил Чип. — Там, где вы добыли табачные семена. И духи, что дали Маттиоле.

— Духи я сделал сам, — сказал Король.

— А семена табака? Их вы тоже сами сделали?

— Мне их дали.

— В АРГ 20400?

Подумав, Король кивнул.

— А откуда они попали к тем, кто дал их вам?

— Не знаю.

— И вы не интересовались?

— Нет, — сказал Король. — Не интересовался. Возвращайтесь к себе, мы можем поговорить об этом завтра вечером.

— Я останусь здесь, — сказал Чип. — И пробуду здесь до тех пор, пока не узнаю правду. Мне надо быть в медцентре к 8.05, и если я опоздаю, со всем будет покончено — со мной, с вами, с группой. Вы же не собираетесь быть королем без подданных.

— Вот что, братобоец, — сказал Король, — убирайтесь отсюда вон.

— Нет, — сказал Чип.

— Я сказал вам правду.

— Не верю.

— Убирайтесь! — бросил Король и перевернулся на живот.

Чип как сидел, так и остался сидеть. Смотрел на Короля и ждал.

Через несколько минут Король повернулся и сел. Откинул в сторону одеяло и опустил ноги на пол. Обеими руками стал через ткань пижамы почесывать бедра.

— «Американуэва» не «Фолькленды», — сказал он. — Они прибывают на побережье и торгуют. Существа с заросшими лицами, одетые в шкуры. — Король смотрел на Чипа. — Отвратительные, со следами страшных болезней дикари. То, что они говорят, с трудом можно понять.

— Они есть, они спаслись!

— Это все, что они сделали. Их руки одеревенели от работы. Они голодают, они крадут друг у друга добычу.

— Но они не вернулись в Братство.

— Если б они вернулись, им было бы лучше убраться обратно, — сказал Король. — Они религиозны. Они употребляют алкоголь.

— Как долго они живут? — спросил Чип.

Король промолчал.

— Больше шестидесяти двух лет? — спросил Чип.

Глаза у Короля холодно сузились.

— Разве жизнь это нечто столь великолепное, — сказал Король, — что она должна длиться бесконечно долго? Разве она фантастически прекрасна у нас здесь или у них там, что шестьдесят два года недостаточный срок, если приходится бороться за каждый лишний день? Да, они живут дольше. Один из них заявил даже, что ему восемьдесят, и, посмотрев на него, я поверил. Но они умирают и в более молодом возрасте — в тридцать и даже в двадцать лет — от тяжелой работы, и от грязи, и от грызни за свои так называемые «деньги».