Древо возможного и другие истории - Бернард Вербер Страница 36

— А пока? Будем прятать их под матрасом?

— Если мы оставим их у себя, нам захочется их продать. Я предлагаю спрятать их здесь. А через год встретимся на этой самой поляне и заберем наше сокровище.

Секунду они колебались.

Шарлотта протянула руку ладонью вверх:

— Я согласна.

Две другие девушки положили свои руки на ее ладонь:

— Я тоже.

— Согласна.

— Одна за всех, все за одну. Мы — «Черные волчицы». Как вам имя? Носим черные маски и прячемся в лесу, ведь так?

Они стояли, сжимая друг другу руки.

— Ну что, волчицы, где бриллианты закопаем?

— Зачем где-то копать, надо оставить их Жоржу.

— Жоржу?

Девушки повернули к нему головы.

Во время второй нашей встречи Анаис сказала мне: «Сегодня умер дедушка. Он был очень похож на тебя. Он тоже мало разговаривал. Но я его ужасно любила. Мне казалось, что от его взгляда все беды проходили. Я чувствовала, что он меня слушал и понимал. Его звали Жорж. Можно я буду звать тебя Жорж?»

— Жорж?

— Жорж — единственный возможный вариант, — настаивала Анаис.

Шарлотта прыснула от смеха.

— Жорж!

Мари-Наташа пожала плечами.

— Ты действительно думаешь, что мы можем доверить ему наше сокровище?

— Да. Он будет терпеливым и скрытным. Идеальный сообщник. Он ничего не сделает нам во вред. Никогда. Правда, Жорж?

Мари-Наташа откинула светлую прядь и пренебрежительно посмотрела на него.

— Но это же всего-навсего…

Она расхохоталась.

— Да почему бы и нет, в конце концов!

И они доверили свою добычу Жоржу. Анаис посмотрела на него и сказала:

— Спасибо тебе за понимание, Жорж.

И поцеловала его.

При третьей встрече Анаис рассказала мне, что родители водили ее к психотерапевту. «Как-то раз я сказала, что видела тебя во сне, и знаешь, что мне ответили? Что это безнравственно. Безнравственно то, что я вижу тебя во сне, Жорж! Можешь себе представить?»

Девушки сидели в лесу, пальцы на их ногах были разделены кусочками ваты. Они передавали друг другу флакончик с лаком для ногтей цвета антрацита. Было лето и было жарко, и они решили надеть босоножки на высоких каблуках.

— Мы будем первыми разбойницами с большой дороги, следящими за своим внешним видом, — шутила Анаис.

Они надушились, оправили платья, уложили маски и револьверы в футляры для скрипок и сели в машину.

Несколько минут спустя в магазине Шартье Анаис звонко приказала:

— Всем лечь на пол!

Мари-Наташа выстрелила в потолок.

Более уверенные в себе, чем в первый раз, они образовали треугольник в главном зале ювелирного магазина, слегка расставив ноги, чтобы тверже стоять, и крепко сжав револьверы в руках.

— Осторожно, посмотри назад!

Анаис обернулась и увидела мужчину. Он успел нажать на кнопку сигнализации, прежде чем она его остановила.

— Бежим! Сейчас здесь будет полиция!

Не знаю, почему она захотела поранить меня. Это произошло чудесным солнечным утром, и Анаис сказала: «Жорж, я хочу скрепить наш союз».

Она достала длинный кухонный нож и поднесла к моему лицу все с тем же трогательным видом.

И надрезала мою плоть.

Мне было очень больно. Я знал, что этот шрам скорее всего останется у меня на всю жизнь. Но я не осмелился ничего сказать. Намерения у нее были добрые.

Шарлотта и Анаис стреляли из окон «Ренджровера», а Мари-Наташа, стиснув зубы, гнала машину.

— Прибавь скорости, они нас догоняют.

— Целься в колеса.

Раздался скрип, затем взрыв.

— Браво!

— Там еще и другие!

— Господи, да это западня. Они решили нас взять!

Мари-Наташа поехала зигзагом и резко свернула в улочку справа. Надо было оторваться от полицейских.

Наконец она притормозила. Все казалось спокойным. Старый «Ренджровер» остановился в лесу.

— Уф, еле выкрутились.

«Волчицы» вышли из машины, осмотрелись, открыли сумку с бриллиантами. Считать не стали, уселись в кружок.

— Жорж приличное состояньице уже охраняет!

— На глазок три-четыре сотни тысяч евро. И подумать только, к ним нельзя притронуться.

— Поверьте мне, лучше проявить благоразумие. И вот что, девчушки, — сказала Анаис, — сегодня вечером моя мать дает бал. Давайте по этому случаю немножко расслабимся. Тем более мы уже в вечерних нарядах!

— А мальчики будут?

— Самые красивые на свете.

Анаис, Анаис, маленькая моя Анаис.

Я помню, как ты пришла первый раз сюда с другом и представила его мне. Думаю, это был твой первый любовник. Ты звала его Александр-Пьер.

Ты сказала ему: «Не ревнуй, Александр-Пьер. Это Жорж. Хотя мы и любим друг друга, ты должен знать, что он существует и очень много значит для меня. Жорж — мое доверенное лицо. Жорж — мой лучший друг».

Он посмотрел на меня пренебрежительно. Я никогда не доверял людям с двойным именем, таким, как Жан-Мишель или Александр-Пьер. Мне кажется, что их родители хотели, чтобы у ребенка было немного от первого и немного от второго. Не сумели выбрать что-то одно. Они хотели надменности, победительности, самоуверенности Александра и простоты Пьера. Двойные имена часто делают людей двуличными. Как Мари-Наташа, в чем-то — святая, в чем-то — женщина-вамп. Может быть, меня зовут Жорж-Кевин?

Анаис и Александр-Пьер занимались любовью у моих ног. Я думаю, что Анаис специально это делала. Чтобы подразнить меня.

Музыка Штрауса. Венский вальс.

Сначала три девушки кружились по всему залу со своими кавалерами, потом, раскрасневшиеся и разгоряченные, уселись в буфете цедить красный мартини со льдом и лимонной цедрой.

— Ох, мужчины, — сказала Анаис.

— Да-да, мужчины, — подтвердила Мари-Наташа.

— Уже в детском саду они были такие… предсказуемые.

Они прыснули со смеху.

— Из мальчиков действительно можно веревки вить.

— Поэтому я предпочитаю бриллианты. Как Мерилин Монро. Их труднее получить, но они никогда не обманут ожиданий.

Они смеялись, и весь зал смотрел только на них, таких свежих, таких хорошеньких…

К ним подошла мать Анаис с каким-то плотным лысым мужчиной.

Анаис прошептала: