Офицерский мятеж - Леонид Смирнов Страница 37

Гораздо продуктивнее оказалась другая технология: корабль выныривает где-нибудь поблизости от хаарской планеты, выбрасывает в космическое пространство тысячи микроскопических роботов-разведчиков (кибермух) и тотчас уходит обратно в гипер. Спустя несколько дней или недель этот же корабль вновь появляется в глубине хаарской территории. В заранее назначенную точку слетаются уцелевшие кибермухи. Корабль забирает их и, нырнув в гипер, пытается вернуться домой. До юнитской территории добирался в среднем один из трех кораблей-разведчиков. Такой процент потерь Главное разведуправление ВКС ООН считало вполне допустимым.

Выпущенные с разведчика «мухи» собирают любые сведения: радиоволны, зрительные образы, звуки и запахи. И потом нужно немало труда, чтобы выцедить из триллионов байт информации что-то действительно ценное для командования Флота.

Главное разведуправление ВКС ООН и, уж тем более, соперничающая с ней дальняя разведка ООН не спешили делиться полученными сведениями с командирами кораблей. Разведчики боялись утечки: дескать, хаарцы не должны догадаться, что именно знает о них Флот человечества. С другой стороны, разведчики были уверены, что сведения не полны, а потому выстроенная картина может оказаться ошибочной. При этом они не столько боялись дезориентировать военморов, сколько выказать свою некомпетентность. Словом, сведения ГРУ выдавало в час по чайной ложке — и только под сильнейшим нажимом. При таком раскладе военморы никак не могли правильно готовиться к войне.

Посему боевые командиры занялись самодеятельностью и постепенно создали параллельную разведсеть, которая охватывала немалую часть хаарской территории. Снабжать добытой информацией Главное разведуправление военморы не собирались. Только баш на баш.

Разведка, конечно же, пыталась всеми правдами и неправдами узнать каждый бит информации, который стал известен военморам. Она усиленно внедряла в экипажи своих людей, шпиговала юнитские корабли «жучками» и «клопами». В конце концов получилось, что ГРУ в большей степени шпионило за своими, чем за чужими. Ну да ведь это гораздо проще.

Военморы, в свою очередь, постоянно искали на своих кораблях записывающую аппаратуру, рано или поздно выявляли и списывали на берег «крыс». Так что на Флоте все были при деле.

Какова технология корабельной разведки? Опытный, толковый командир боевого корабля старается добыть как можно больше гипердвижков. Их устанавливают на десантные катера, спасательные шлюпки и даже украденные гражданские яхты. Для разведки можно приспособить любое суденышко. Роль кибермух у военморов играли самоделки, ведь штатных роботов-разведчиков не сыщешь днем с огнем. Корабельные «кулибины» клепали их, припаивая реактивные движки размером со спичечный коробок к детекторам, что сняты с отправленных на слом кораблей.

В первую голову охотились юнитские военморы, конечно же, за хаарскими кораблями. Направляли разведчиков к хаарским военно-космическим базам, докам, учебным полигонам и боевым эскадрам и высыпали самопальные детекторы. Были детекторы относительно тихоходными и короткоживущими, так что выбрасывать их надлежало как можно ближе к вражьим кораблям и объектам. Отсюда и риск был максимальный.

Это особое искусство: незаметно подкрасться вплотную к неприятелю, выбросить детекторы и уйти незамеченным. Русские военморы не доверяли высший пилотаж автоматике — вели разведчиков сами.

Список пропавших без вести лейтенантов удлинялся с каждым месяцем. Потери мирного времени были ох как велики…

Что же удалось узнать о хаарском государстве Главному разведуправлению ВКС ООН? Разведка хранила эти сведении в глубокой тайне. А что сумели пронюхать о хаарском царстве-государстве флотские? Да почти ничего. Его словно бы не существовало вовсе. Каждая планета жила как будто по своим собственным законам, понять которые было невозможно.

У планет имелись свои корабли, часть из которых, несомненно, имели вооружения и по своим очертаниям были похожи на военные. Порой их насчитывалось до двух-трех десятков. Но военные корабли никогда не собирались в крупные флотские соединения. С этой точки зрения воевать с хаарцами будет легко: надо громить их планеты поодиночке. Однако, кто даст гарантию, что с началом войны ситуация не изменится и военморам не придется все-таки иметь дело с боевыми флотами, а не с отдельными эскадрами или флотилиями?

Противокосмическая оборона на хаарских планетах, по человеческим меркам, была организована хуже некуда, и это казалось крайне подозрительным. Нарочито беззащитные планеты уж слишком напоминали расставленные по Галактике ловушки. Правда, врагу не следовало столь явно демонстрировать уязвимость своих бастионов — и дурак поймет, что соваться туда опасно. Или такова была изощренная военная хитрость?

Впрочем, на орбитах и поверхности планет было обнаружено немало таинственных объектов, которые теоретически способны выполнять оборонительные функции. С одинаковым успехом они могли оказаться детскими аттракционами вроде «Диснейленда», хлебными элеваторами и хорошо замаскированными зенитными батареями. Пока не напорешься — не узнаешь.

На переборке в ногах койки висела в рамке из карельской березы плоская фотография улыбающихся отца с матерью. Они, совсем молодые, стояли в обнимку на берегу Черного моря. Отец — в джинсах и тельняшке, мать — в белом платье. Светило солнце, дул ветер, лохматя волосы… На тумбочке располагался объемный фотопортрет любимой. Маруся Кораблева в ярком сарафане стояла на огромном валуне, куда взгромоздил ее Петр, на фоне розового неба с желтыми облачками. Девушка раскинула руки, будто пытаясь обнять весь мир, и улыбалась в тридцать два зуба.

В каюте не было картин, и имелась всего одна бумажная книга. На выдвижной полке в изголовье койки лежал старинный «Морской устав», которую подарил отец в честь окончания кадетского корпуса. Петр любил почитать его перед сном — особенно в самые неудачные дни.

Рядом были старинные часы и барометр, который показывал парижскую погоду — правда, с небольшим опозданием. А еще каюту украшал хрустальный графин с гравировкой, который подарила Сухову команда в его тридцать седьмой день рождения.

Была в каюте и растительность. На второй выдвижной полке стоял небьющийся горшок с красным, бугрящимся чешуйчатыми отростками марсианским кактусом. Марсианин обретался в командирской каюте с того самого дня, как экипаж начал обживать «Котлин». Кто именно притащил его на фрегат, выяснить не удалось, хотя Спиваков провел самое настоящее расследование. И потому Петр Сухов решил, что это подарок от корабелов — неотъемлемая часть боевого корабля.

Кактус был молчалив и послушен — терпеливо ждал полива, изо всех сил стараясь не сохнуть, чтобы не огорчить хозяина. А когда о нем наконец вспоминали и давали воды с избытком, не чихал и не отплевывался, не начинал демонстративно раскисать или гнить, а, умудренный жизненным опытом, копил драгоценную влагу, запасая впрок. Петр не был кактусником и вообще цветоводом и потому марсианина не баловал. Но и не губил. Так себе хозяин…

Семен Бульбиев перед сном заглянул к командиру. Ради такого случая он припас бутылку настоящего армянского коньяка. Капитан третьего ранга был не против «прополоскать гланды», но сначала ему хотелось кое-чем поделиться со старпомом.