Лихое время. "Жизнь за Царя" - Евгений Шалашов Страница 38

…Из тех, кто вошел внутрь, не спасся никто. Из находившихся во внутреннем дворике треть погибла сразу, остальные – кто ранен, кто обожжен, а кто и то и другое, умрут позже… И только счастливцы из третьей шеренги, оставшиеся за частоколом, отделались легко – один солдат убит летящим бревном, десяток ранено и контужено.

Оставшиеся на кораблях в бессильной ярости и немом ужасе наблюдали, как из пламени вырываются уцелевшие солдаты и бегут к Двине, пытаясь потушить огонь, охвативший их тела и одежду.

– Меррик, что это было? – гневно спросил адмирал, как будто сэр Джон был виновен в случившемся.

– Вы забыли добавить – сэр… – довольно вежливо заметил Джон Меррик.

– Что?! – взревел адмирал.

– Сэр Ротфельд, напомню, что перед нашим отъездом Его Величество пожаловал мне рыцарское звание и ко мне надлежит обращаться – сэр Меррик, – невозмутимо сказал вице-король.

Ротфельд побагровел, длинный нос сделался еще длиннее, а рука ухватила эфес шпаги. Но Меррик не добился бы должности управляющего компании, звания вице-короля и рыцарского титула, если бы не обладал характером. Пытаясь прожечь Меррика взглядом, адмирал не преуспел и был вынужден уступить. Возможно, вспомнил еще и то, что на суше будет командовать не он, а новоиспеченный рыцарь. Отставному адмиралу, по решению директоров, надлежало оставаться у галеонов, прикрывая устье Двины…

– Сэр Меррик, что вы можете сказать по поводу взрыва? – скрипя зубами спросил адмирал.

– Я думаю, сэр, что московиты взорвали пороховой погреб, – кротко сообщил вице-король.

– Черт побери, Меррик… сэр… Меррик, – поправился и опять взорвался адмирал. – То, что они взорвали пороховой погреб, я понял и без вас! Мне непонятно – зачем они это сделали? Вы говорили, что в крепости сорок стрельцов и десяток пушкарей?

– Их было трое, – тихо сказал Меррик.

– Трое? Но вы сказали… – опешил адмирал.

– Сэр Ротфельд, вы меня не дослушали. Я вам сказал, что в обычное время в крепости сорок стрельцов и десять пушкарей. Но у русских почти не осталось людей. Московиты взорвали крепость, потому что знали, что не смогут ее удержать…

От избытка чувств сэр Ротфельд врезал кулаком по планширу. Но дубовая доска устояла, а адмирал, взвыв от боли, выругался так витиевато, что стоявший около грузового трюма боцман встал как вкопанный, покрутив головой от зависти! Однако боль позволила Ротфельду взять себя в руки и вспомнить, что командиру эскадры нужно философски относиться к боевым потерям…

Адмирал решил отложить высадку морской пехоты до тех пор, пока с берега не перевезут убитых и раненых, не поднимут их на борт, чтобы над первыми прочесть молитву и погрести их так, как положено морякам (пусть и поневоле), а над вторыми поработают корабельные хирурги.

Весь вечер на кораблях раздавались крики и стоны тех, кому отпиливали руки и ноги, вытаскивали из тел щепки и куски железа. Мертвых, над которыми вместо морской пучины сомкнулась речная вода, насчиталось шестьдесят шесть человек. И это не считая дюжины утонувших…

Утром командующий эскадрой приказал перестроиться. Галеоны, имевшие глубокую осадку и пушки, стрелявшие настильным огнем, отступили, а вперед, войдя из устья в реку, выдвинулись каракки. Чтобы их разгрузить и сделать более маневренными, солдаты перешли на шлюпки и теперь мерзли на мокром и холодном ветру.

«Старушки», для которых плавание к далекой Московии было последним, старались вовсю! Их тяжелые бомбарды, малопригодные для боя на море, оказались полезны для обстрела деревянного городишки, защитники которого осмелились погибнуть, взяв за себя почти по тридцать убитых и столько же искалеченных.

По разумению адмирала, вначале следовало избавиться от лодок туземцев. Для галеонов и каракк они неопасны, но каждая лодка может стать брандером!

Каждая каракка имела по тридцать больших и пятьдесят малых бомбард. Малые орудия, способные метать ядра лишь на сто ярдов, принялись расстреливать рыбацкие лодки. Для больших бомбард, что били на триста ярдов, предстояла более сложная задача – обстрел города.

Пока галеоны расстреливали рыбацкие лодки, Джон Меррик молчал, хотя и понимал, что этим наносится ущерб компании – посудины московитов могли послужить и англичанам. Но когда корабельные орудия принялись за город, не выдержал:

– Господин адмирал, что вы делаете? Зачем вы сжигаете город?

– Сэр Меррик! – ожег его взглядом Ротфельд. – Напоминаю, что охрана устья реки – мои заботы! Ну а как уж я его буду защищать – не ваше дело.

– Адмирал, вы совершаете ошибку. Прикажите прекратить огонь! – начал Джон.

– Здесь командую я! – рявкнул адмирал. – Еще одно слово, и я прикажу посадить вас в канатный ящик. Этот городишко должен быть уничтожен! Я не могу каждый раз прощать дикарям гибель солдат!

Ядра, пущенные вверх, падали по дуге, пробивая насквозь крыши домов, убивая и калеча людей. Чугунные шары попадали в топившиеся печи, разбрасывая в стороны горящие дрова и угли, от которых занимались деревянные постройки. Скоро половина Архангел-Сити была охвачена пламенем!

– Канальи! Это вам за моих парней! – злорадно повторял адмирал, стоявший на капитанском мостике.

Было хорошо видно, как мечутся московиты, пытаясь покинуть гибнущий город. К полудню, когда каракки наполовину опустошили пороховые погреба, а весь город горел, адмирал приказал начать высадку десанта…

Морская пехота высаживалась у кромки воды, лениво перестраивалась в цепи и шла вперед, не ожидая встретить сопротивления. Да и кто мог его оказать? Бородатые туземцы, живущие на краю света, питающиеся рыбой? Вряд ли они знают, с какой стороны хвататься за саблю! Задача пехоты была проста – выгнать мужчин на открытое место и дождаться прибытия адмирала и вице-короля, которые сообщат им радостную новость о том, что отныне они подданные Английской короны.

Адмирал, наблюдая за пожаром и четкими действиями морской пехоты, был доволен – туземцы получили хороший урок! Вчерашний конфуз был искуплен сторицей. Теперь, по крайней мере, было не стыдно за потери.

– Знаете, сэр Меррик, я снова почувствовал себя молодым, – проникновенно сказал адмирал, глядя на пламя, охватившее город. – Помню, как наяву – Кадис, испанские галеоны и сэра Френсиса Дрейка! Испанцы горели точно так же!

Сэр Ротфельд прищелкнул пальцами, и рядом с ним вырос темнокожий дикарь, вывезенный из Вест-Индии. Памятуя пиратское прошлое Ротфельда, этому никто не удивлялся. Дикарь поставил перед хозяином изящный сундучок красного дерева, инкрустированный панцирем морской черепахи и перламутром. Адмирал любил повторять, что погребец был подарен ему самим лордом Чарльзом Ховардом [13]. Впрочем, злые языки утверждали, что погребец попался под ноги великому флотоводцу, когда тот осматривал трофеи, доставленные с испанского флагмана, а Ротфельд, тогда еще младший офицер, убрал его с дороги, чтобы лорд Чарльз не споткнулся. Убрал и – оставил себе. Не велика ценность по сравнению с добычей, доставшейся адмиралу и старшим офицерам.