Конец эпохи - Владимир Марышев Страница 38

– Звезда, к которой направлялся «Персей», – продолжал Иджертон, – имела обозначение НГМ 18.596 ПС по каталогу Соколовского. – Как только Родриго услышал знакомый код, сердце у него учащенно забилось. – В отличие от наших предшественников, мы не строили гипотез, делали всё пунктуально и добрались сюда только сейчас. Да, Кармона… – Он протянул руки к окну, словно намереваясь собрать в горсти струящееся оттуда сияние. – Это то самое солнце, которое сейчас пылает над нашими головами!

На большом листе хромопласта Родриго провел двенадцать зеленых линий. Получился куб. Затем он переключил люмограф на «красное» и изобразил внутри куба причудливую алую фигуру, напоминающую бутылку Клейна. Постепенно его фантазия разгоралась. Реагируя на ту или иную рабочую волну люмографа, хромопласт покрывался проникающими друг в друга призмами, конусами и цилиндрами, а также загогулинами без определенных названий. Больше всего это походило на внутренности некоего полусущества-полумашины. Впрочем, и для такого вывода надо было обладать известной долей воображения.

Художником Родриго был никаким. Попроси его кто-нибудь нарисовать свой портрет, чтобы, по крайней мере, мама родная узнала, – не смог бы. Неумение копировать реальный мир искупалось богатейшей фантазией, хотя Родриго никогда не мог сказать, что за конструкции или создания выходят из-под его люмографа. И всё же, глядя на фигуры, которые он бессистемно состыковывал друг с другом, многие говорили: «В этом что-то есть!»

– Прошу внимания, – раздался из переговорника голос Иджертона. – Научная группа завершила исследование образцов, обработала всю имеющуюся на сегодня информацию. Полученные результаты весьма необычны. По-видимому, они окажут существенное влияние на наши дальнейшие действия. Я подготовил доклад. Предлагаю всем, кто хочет его выслушать, собраться через полчаса к комнате отдыха.

«Наконец-то они решились, – подумал Родриго, продолжая рисовать. – В сущности, Иджертон мог сделать свой доклад еще вчера. Мне ведь он рассказал о полете «Персея» – значит, был уверен, что уже разгадал загадку, связал все нити воедино. Но вообще-то принцип ученых – не торопиться с обнародованием своих открытий. Проверить, перепроверить, еще раз перепроверить… А мне он всё выложил раньше времени только потому, что не удержался. Уж очень его заинтриговало столь редкое для десантника любопытство к сугубо научным проблемам. Встретил родственную душу…»

Раздалось негромкое жужжание сигнализатора – кто-то просил разрешения войти. «Наверняка Иван», – подумал Родриго, снимая блокировку.

Однако это был не Иван. В комнату, хмурый и, судя по виду, решительно настроенный, вошел Хальберг.

– Командир, – сказал он, набычившись, словно приготовившись к схватке, – я хочу с вами поговорить.

Родриго посмотрел на него с интересом. Раньше Хальберг считал ниже своего достоинства начинать какой бы то ни было разговор с начальством. Он из кожи лез, стараясь продемонстрировать окружающим свою независимость, и даже приказы выполнял так, как будто делал одолжение. То, что Йорн решил изменить своим привычкам, не предвещало ничего хорошего. Вряд ли он явился, чтобы покаяться в неблаговидных поступках.

– Ну что ж, садись, – сказал Родриго.

Хальберг сел и посмотрел на него в упор.

– Почему вы не наказали меня, командир? Не думайте, что я забыл. Сколько можно ждать?

Родриго оторопел. Чтобы десантник, да еще такой себялюбивый, как Йорн, сам пришел требовать наказания? Это было неслыханно!

– Так, – сказал он. – Звездный ас Йорн Хальберг смертельно обиделся. Он совершил такой ужасный проступок, чуть не поднял оружие на человека, а про него элементарно забыли, как про нашкодившего юнгу. Ноль внимания! И вот тогда вышеупомянутый великий звездоплаватель явился за своей долей тернового венца. Угадал?

– Красиво говорите, командир, – хрипло произнес Хальберг. – Но я не слышу ответа.

Родриго вздохнул.

– Не терпится попасть на принудительные работы к Ольшанцеву и там без помех посчитаться с ним? Имей в виду, я этого не допущу.

Хальберг поморщился.

– Ерунду говорите, командир. Перед этим сказали лучше. Плевал я на вашего Ольшанцева. Он мозгляк, я в любой момент могу его раздавить пальцем, и большой чести в этом нет. Но я не привык, чтобы ко мне относились несерьезно. Когда я – сила, я ломаю. Когда надо мной сила, пусть попробует сломать меня. Но унижать пренебрежением… Вы – сила, командир. Воспользуйтесь своей властью, накажите меня! Не заставляйте думать, что вы испугались испортить со мной отношения. Мне хочется верить, что судьбы двух десятков отчаянных парней находятся в твердых руках. Иначе я откажусь признавать над собой вашу власть. И ребята откажутся. Тогда я вам просто не завидую.

«Осел, – подумал Родриго. – Какой осел!»

– Слушай, Йорн, – сказал он. – Конечно, в моих руках власть, и уж будь уверен, делиться ею я ни с кем не собираюсь. А в данном случае моя сила проявится в том, что я не буду тебя наказывать. Не буду, и всё. Потому что я деспот. Самодур. Как захочу, так и будет. Удовлетворен? Тоже мне вояка, пришел права качать. Нарочно не буду тебя наказывать, чтобы ты не подумал, будто твое мнение что-то для меня значит.

Каким бы тугодумом ни был Хальберг, он понял, что над ним смеются.

– Не надо так со мной, командир, – сказал он. – Не надо.

– Ладно, Йорн, – сказал Родриго, – поговорим как мужчина с мужчиной. Недоволен мной – набей морду. Если получится, конечно. За последствия не отвечаю. Могу только пообещать, что шеф ничего не узнает. А вот так приходить и трепаться своей воспаленной гордостью – это… Ну можешь ты хоть иногда не видеть во мне командира? Пришел бы как-нибудь, поговорил. Я же, в конце концов, вместе со всеми вами варюсь в одном соку. Так что давай не будем ставить друг другу ультиматумы. Договорились?

Хальберг поднялся. Решимости на его лице уже не было. Людей, привыкших всё на свете взвешивать с позиции «или – или», всегда ставит в тупик наличие третьего, неучтенного варианта. Командир отказался поставить его на место, козыряя служебным положением, но он не производил впечатления слабака. «Пришел бы как-нибудь, поговорил…» Это еще надо было переварить!

– Иди, Йорн, подумай, – сказал Родриго. – Честное слово, меня сейчас занимают совсем другие проблемы.

Хальберг молча повернулся и вышел. Родриго облегченно вздохнул и опять склонился над столом, но минуты через две сигнализатор вновь напомнил о себе.

На сей раз это был Ольшанцев.

– Привет, Родриго, – сказал он, входя. – Не забыл еще про тот наш высокоученый разговор? Ну насчет пришельцев, наводнивших планету своими поделками? Сегодня можешь снять со своих уст печать молчания. Иджертон решил, что пора раскрыть карты. Слышал объявление?

– Слышал. – Родриго нарисовал очередную завитушку и отложил листок в сторону. – Как раз об этом сейчас и думаю.