Раскаленная броня. Танкисты 1941 года - Максим Кисляков Страница 38

В это же мгновение над двором разнесся детский надрывный крик: «Мама-а-а!» Из дома во двор выскочил мальчик лет трех, на голом тельце болтается распашонка без пуговиц. Он ловко увернулся от пытающегося его перехватить немца и со всех ног бросился к молодой женщине. Та тут же бухнулась на колени и раскинула руки навстречу сынишке. Ребенок со всего размаху бухнулся в материнскую грудь и зашелся плачем, слезы струями побежали по пухленьким щечкам.

Немецкий фельдфебель-эсэсовец подскочил и грубо отдернул босоногого малыша, тот повис на одной руке, ноги беспомощно молотят воздух, белокурые пряди разлетаются в стороны, он еще сильнее взвыл. Мать истошно завопила, бросилась вперед и изо всех сил вцепилась в рубашонку мальчишки. Но она тут же вскрикнула – немецкий солдат прикладом ударил по рукам.

– Смотри, что делают, сволочи!.. – со злобой прошипел Демин, пальцы впились в землю. – Командир, давай стрельнем гадину! Смотри, что творят!..

– Сидеть тихо! – грозным шепотом бросил Протасов.

Высокая трава скрывает засевшие в ней фигуры. Тень от пары деревьев поблизости черным одеялом падает на танкистов. Они с напряженными лицами смотрят на происходящее во дворе дома. Семен нервно грызет соломку, желваки ходят ходуном.

– Командир, ну мочи нет больше на это смотреть!.. – вторит товарищу Семен Горобец, рука уже передернула затвор, черное жерло ствола уперлось прямо на немецкого автоматчика, палец на курке побелел. – Сейчас, тварина арийская, я тебе устрою Третий рейх, твою мать.

Рука лейтенанта мгновенно перехватила готовый плюнуть смертоносным свинцом ствол. Сема содрогнулся, бросил косой взгляд на Игоря, тот уставился на него недобрым взглядом.

– Я сказал, сидеть тихо! Никакой стрельбы!

В это же мгновение эсэсовский автоматчик словно тряпичную куклу отбросил малыша подальше. Маленькое тельце кубарем покатилось в пыли, треснулось головой о землю, но мальчуган тут же вскочил и со всех ног вновь бросился к матери. Мать извернулась и вырвалась из рук немца и бросилась навстречу сынишке. Мальчик вновь повис у нее на груди, словно щенок уткнулся в мягкое родное тело и тихонько завыл.

Немцы пришли в бешенство. Пятерня одного из них вонзилась в волосы женщины, загребла прядь побольше и со всей силы рванула на себя. Молодая мама взревела, но ребенка не отпустила. Тяжелый винтовочный приклад вновь обрушился на хрупкие женские руки. Другой немец схватил мальчонку и, наконец, выдрал из крепких материнских объятий этот непокорный комочек.

Сердце Игоря сжалось – эсэсовский автоматчик тащит завывающего ребенка. Внутри все похолодело. Немецкий унтер перехватил парнишку за ноги, размахнулся и с воплем «Шайсе!» ударил мальчонку головой об угол хаты. Послышался хруст, брызнула кровь, бурая струя залила искаженное от ярости лицо фашиста. Мать тяжело вскрикнула и без сил повалилась на землю. Маленькое окровавленное тельце бухнулось в пыль, под ним медленно стала расползаться кровавая лужица.

– Ай, сволота! – воскликнул Баир, выхватил лежащий рядом ППШ и нажал на курок. Округу разрезала автоматная очередь. Фашистский фельдфебель пригнулся, отскочил в сторону, но тут же вскрикнул – несколько пуль вонзились в грудь, раскаленный свинец с треском вспорол мягкую плоть, раздробил реберные кости. Эсэсовец тяжелым мешком брякнулся на землю, задрыгал ногами, но тут же замер.

Немецкие солдаты попадали на землю, защелкали затворы, стали палить куда глаза глядят. Сейчас они, в страхе вспоминая жуткие рассказы о русских партизанах, которыми охотно делятся ветераны еще той Первой мировой войны, крутили головами в разные стороны, в руках дрожат винтовки.

Расстреляв по магазину, они сообразили отползти к дому или сараю. Семен тоже дал очередь – рядом с немцами пробежала взрывающаяся фонтанчиками дорожка. Один из них замер и будто завороженный стал смотреть, как смертоносная дорожка стремительно приближается к нему. Он вскрикнул и тут же откинулся в сторону – свинец пробил каску, из отверстий тонкими ручейками засочилась кровь.

Второй солдат озирается по сторонам, ошалелыми от страха глазами судорожно ищет, откуда стреляют. Несколько пуль ударили рядом, он вжался в землю. Вновь протрещала очередь. Наконец немец увидел несколько ярких вспышек. Тут же перехватил винтовку, в плечо уперся тяжелый приклад, палец с готовностью упал на курок. Однако выстрелить он не успел – острая боль пронзила ногу. Немец страшно взвыл, попытался зажать хлещущую кровью рану ладонью, но сразу получил еще несколько пуль в спину. Немец задрожал, стал елозить руками и ногами, но вскоре распластался в пыли, тяжелый кованый германский сапог в предсмертной судороге несколько раз ударил в дорожную пыль.

Стрельба прекратилась. Молодая мама, чуть слышно рыдая, на четвереньках поползла к лежащему без движения сынишке. Трясущиеся руки бережно перехватили еще теплое тельце и прижали к груди.

Лежащие в траве танкисты замерли, все смотрят на безутешную молодую мать, окровавленный комочек безучастно раскинул в стороны руки. На глаза навернулись слезы. Баир опустил пистолет-пулемет, уткнулся лбом в землю и зарыдал. Рома Демин положил руку на вздрагивающее плечо друга, попытался что-то сказать, но получилось лишь мычание. Подбородок дрожит и у него. Семен обеими руками сжал лицо, плечи мелко трясутся. Игорь держится, старается дышать ровнее, хоть и понимает, что и по его щекам струятся слезы.

– Все, ребята, пора уходить… – дрожащим голосом, превозмогая удушающую боль в горле, произнес Протасов. – Сейчас набежит немчура на выстрелы. Тогда уже не отстреляемся…

– А как же она? – ткнул дрожащим пальцем в сторону молодой женщины Семен. Сердце вновь полосануло болью. Она все еще сжимает бездыханное тельце, что-то приговаривает ему ласково вздрагивающим голосом, измазанные кровью руки гладят детскую кожицу.

– Да ничем помочь мы уже тут не сможем! – сквозь зубы бросил Игорь и добавил упавшим голосом: – Разве что рядом ляжем…

Уходили с болью в сердце. Пришлось торопиться – как и предполагал лейтенант, на выстрелы сбежался огромный отряд немцев. Баир насчитал не меньше тридцати человек. Они налетели как туча, стали все крушить, куда-то стрелять, даже взорвали пару гранат. Но погони не было. И хорошо – Ромка Демин слабел прямо на глазах, хоть и продолжал хорохориться.

Игорь на коротком привале долго колдовал над картой, в надвигающихся сумерках прикидывал новый маршрут. Решено было обходить дорогу через дальний хутор. Идти дольше, зато на немцев уж точно не напорешься – лента грунтовки убегает дальней стороной.

При виде еще одного хутора все обрадовались, ускорили шаг. Настораживал лишь запах гари с примесью паленого мяса. Но где сейчас пахнет ландышами? Война все-таки…

Хуторок оказался еще меньше предыдущего – всего в пять-шесть дворов. Осталось выяснить – есть ли немцы. Танкисты стали осматривать двор за двором, дом за домом. И вдруг все едва не попадали разом – впереди выросли обугленные останки амбара. Большое, в два этажа строение, сожжено дотла, лишь вертикальные балки-опоры, оббитые закопченной листовой сталью, остались торчать жутким скелетом.