Время новой погоды - Шон Мерфи Страница 39

Когда они через некоторое время вышли из товарного вагона, Бадди заметил в центре лагеря Родриго, все еще окруженного индюками, возбужденно хлопающими крыльями; тот замер и резко выпрямился, пристально глядя на них троих.

Однако таинственная посетительница, снова закутавшая голову темным платком, то и дело поддергивающая юбку и еще сильнее хромающая, уже направлялась к выходу. Через минуту она доковыляла до соседнего латиноамериканского квартала и исчезла из виду.

– Мы не станем пока никому говорить об этом, – сказала Ронда, когда они с Бадди смотрели, как Хьюберт – Баварская Крестьянка покидает лагерь. – Ни одному человеку. Согласен?

– Конечно, – ответил Бадди. – Да, кстати… Благодарю за повышение.

В ответ он получил одну из замечательных улыбок Ронды. «Ее улыбка – ярче солнца», – решил он. А еще дружеский («слишком уж дружеский», – подумал Бадди) поцелуй в щеку.

– Та старуха? – Ронда пожала плечами, когда Родриго спросил ее об этом. – Она просто сделала небольшой анонимный вклад. Она, похоже, страдает легкой формой паранойи, если у нее вообще крыша не поехала. Но она дала нам пятьсот долларов.

Вдобавок к которым – об этом Ронда не сочла нужным упомянуть – она сообщила намеченные «Корпорацией Америка» дату, время и место приближающегося высокосекретного испытания Временной Бомбы.

Наконец они вышли в путь и отправились вперед по берегу – Полли, Хип, Хап, Корсика и еще шестьдесят семь пожилых людей, чтобы остановить прокладку трубопровода, которую «Корпорация Америка» уже начала в Техасе с целью осушить часть Атлантического океана. Или, вернее, Полли ПОЧТИ вышла в путь. Она остановилась у границы округа Магнолия, несмотря на принятое ею решение на этот раз преодолеть барьер.

– Мы понимаем, – сказал ей Хип. – Мы с Хапом поведем группу, не беспокойся.

– Хип прав, – сказал Хап. – Ты оставайся здесь и присмотри за харчевней, пока мы не вернемся.

«Харчевня, – подумала Полли, вздохнув про себя. – Она и правда нуждается в присмотре».

– Вперед, эгей! – крикнул Хип, яростно работая челюстями – у него был полон рот жевательной резинки.

– Вперед марш! – крикнул Хап, яростно жуя ровно такое же количество резинки.

– А ты не забыла положить в рюкзак мятный ликер? – прохрипел Корсика.

С этими словами они вместе с остальной командой, набранной Полли из домов для престарелых по всему округу, отправились в путь.

Мистер Харрисон Б. Генри, недавно прибывший из Беннингса, что в Алабаме, намеревался пройти весь маршрут, пользуясь ходунком. Мисс Анна Хемшо из Бэтон-Ружа возлагала большие надежды на свою палку. Илайза Стюарт из знаменитого клана индианополисских Стюартов, много лет назад переехавшая на юг для пользы здоровью, никак не могла вспомнить, зачем она идет. Мистер Руперт П. Хенгсли из Билокси вышел купить сэндвич и больше о нем никто ничего не слышал. А небольшая отколовшаяся группа по ошибке вместо запада направилась на восток и стала играть стержневую роль в проходящей во Флориде кампании в защиту толстоносых дельфинов.

«ПУСТЬ ЖИВЕТ ОКЕАН! ТРУБОПРОВОД – ШТАТАМ ТРУБА!» –

гласили плакаты в руках стариков. Сгорбленные, седые и лысеющие, они порой вызывали приветственные и ободряющие крики со стороны людей, мимо которых шли, а порой – насмешки. Они хромали, они волочили ноги, они хватались за поясницы и все же километр за километром шли вперед. Они шли сквозь дождь со снегом, навстречу сильным ветрам, переносили жестокий зной; попали даже во временной разрыв, отбросивший их на три дня назад, не говоря уже об аберрации в силе тяжести, поднявшей демонстрантов в инвалидных колясках на воздух и продержавшей их там несколько часов. Но в каждом городе к ним присоединялись новые участники. Мистер Эзра Дж. Симмонс, который никогда в жизни ни для кого ничего не сделал, выглянул из окна, увидел ряды пожилых людей в истрепавшейся одежде, с трудом тащившихся вперед, и тотчас же понял, что ему делать со старым школьным автобусом, ржавевшим у него на заднем дворе последние девятнадцать лет. На следующее утро он присоединился к участникам марша, ведя передвижной «Дом Отдыха», чтобы подбирать тех, кто слишком устал и не может идти дальше.

– Не отдадим наши протезы! – кричала мисс Кларисса, шедшая в первых рядах.

– Майор, верните мне шляпку! – кричала Сэди.

– Отобрать у дамы шляпку! – кричали вновь присоединившиеся к ним граждане. – Какое безобразие!

Девяностолетние из союза «Сторонники Конфедерации» и восьмидесятилетние «Дочери Американской Революции» тоже присоединились к маршу, восклицая: «Помните Аламо!»

На Колпачном Ранчо Бывший Президент Спад Томпсон и Биби Браун смотрели по телевизору, как растерянный Дэн Атмост пытается придать событию хоть какой-то смысл.

– Сегодня на побережье Техаса сотни пенсионеров вышли на улицы, чтобы протестовать… Итак, против чего вы протестуете, мэм?

– Нам необходимы наши протезы, молодой человек, и никто никогда их у нас не отнимет!

– Кто бы ни был этот майор, мы требуем, чтобы он вернул шляпку мисс Сэди!

– Помните Аламо! [35]

Дэн Атмост изо всех сил пытался вести программу дальше.

– Сотни пожилых граждан страны собираются сегодня на берегу Залива в Техасе, чтобы выразить протест… ну, сейчас довольно трудно разобраться… но дело выглядит вот как… Это, по-видимому, объединенная акция протеста против плана осушить Атлантический океан, используя проектируемый трубопровод «Техас – Мексиканский залив»… А также против запланированного «Корпорацией Америка» «Двустороннего договора о протезоносных слугах»… А также призыв восстановить то состояние времени и силы тяжести, которое существовало в годы юности участников марша… А также – поменять Новую Погоду на Старую… И еще что-то такое про шляпки…

Это было совершенно исключительное событие. Впрочем, по всей стране происходило что-то совершенно исключительное. Америка уже когда-то видела пробуждение сознания у молодежи, но никогда не видела – во всяком случае, до такой степени – пробуждения сознания у американских стариков. Включив звук на полную мощность, пожилые люди страны вглядывались в экраны телевизоров, следя за тем, как участники марша совершают свой путь через Техас, и ощущали, как новый дух начинает рождаться в их сердцах, умах, во всем теле, хотя до сих пор они были уверены, что их лучшие годы уже позади. Ибо, как старики неожиданно обнаружили, у них было нечто общее с молодежью: у них хватало свободного времени, чтобы испытывать тревогу.