Наследие Артанов - Вячеслав Вигриян Страница 39

– Ну так что, куда едем? – не знаю почему, но после нашего разговора Игнат безоговорочно признал во мне лидера.

– Давай в Прикополь. Пустишь к себе пожить временно? Мне бы акклиматизироваться, пообвыкнуть чуток надо.

– Угу, работу еще найти. Без работы сам понимаешь – хреново. Не пожрать – не выпить.

– Так и я о том же. Так как?

– Да без проблем. Сколько надо тебе – столько и живи. Только это – кокошник в городе никогда не снимай. Вообще. Даже дома. Ты понял?

Я уныло кивнул. Дался ему этот кокошник! Мой товарищ (а именно так я теперь с полным правом мог называть своего нового знакомого), уже раз пять успел упомянуть о злосчастных наушниках, выполненных по последнему слову древнерусской народной моды. Впрочем, теперь, после продолжительного экскурса в историю и реалии этого мира, его опасения для меня стали вполне понятны. Прикрыв глаза, я принялся мысленно прокручивать в памяти весь наш разговор, стараясь разложить по полочкам и хоть как-то классифицировать весь массив полученной от Игната информации.

Итак, когда-то давным-давно, на самой заре времен, жил да был мир, населенный прадавними прародителями Игната. Был он высокоразвит настолько, что граждане его в свое время колонизировали добрую четверть галактики. Каким образом они это сделали – непонятно, ибо космических кораблей, насколько я понял, изобретено так и не было. Мой косноязыкий рассказчик упорно все твердил о каких-то порталах, открываемых при помощи особого устройства, некоего материализационного дешифратора. Впрочем, заострять его внимание на подробном описании аппарата я не стал – ни к чему это, зато здорово заинтересовался причиной, по которой его предки оказались именно на этой планете и в столь плачевном положении. Как всегда, все оказалось до банальности просто. С кем-то они там встретились в непознанных глубинах космоса. С каким-то загадочным врагом, в разы превосходящим по военной мощи и технократическому развитию. Да, как-то так, вроде. Далее была полуторатысячелетняя война на истребление, приведшая к потери подавляющего количества колоний и паническое бегство оставшихся в живых на самый край неисследованной соседней галактики. Исходя из слов Игната, планета, на которой я сейчас находился, и была последним форпостом некогда могучей древнейшей цивилизации.

Что было потом? Тяжелое становление на ноги в новом мире, долгие годы колонизации, выстраивание с нуля городов, инфраструктуры, сельского хозяйства. Осваивание целинных земель, катастрофическая нехватка продуктов и медикаментов, смешанная с извечным страхом перед тем, что настойчивые преследователи не остановятся и все-таки найдут их последнее пристанище, накрепко укоренилась в каждом гражданине, неотвратимо меняя менталитет, делая его озлобленным, подозрительным, недоверчивым не только к чужим, но и к своим собратьям, а зачастую даже агрессивно настроенным. Немногочисленная раса разумных беспозвоночных, проживающих на этой планете задолго до появления переселенцев, была уничтожена практически сразу же после того, как была найдена.

Казалось бы: развивайтесь, живите себе спокойно дальше, но нет – ростки враждебности уже посажены. Переселенцы разделились на отдельные группы, расселились, поделили территории и взаимоизолировались от соседей, объявив себя отдельными государствами. Язык, бывший некогда для всех общим, с течением лет видоизменялся, в конце-концов изменившись настолько, что граждане даже соседних государств уже с трудом могли понимать друг друга.

Дальше – хуже. Благодаря различию в климатических условиях на разных поясах планеты внешний облик переселенцев со временем тоже стал меняться. На южном полушарии Болтанки (так называлась эта планета) появились граждане с темной кожей, на северном – рыжеволосые альбиносы с голубыми глазами. В жарких, пустынных районах планеты и в условиях крайнего севера начали появляться люди с узким разрезом глаз. Такие внешние отличия, естественно, оставаться незамеченными не могли и в свою очередь стали вызывать повышенную степень недоверия у тех, чей внешний облик выглядел иначе. Так на Болтанке появились национальности.

Ну а потом, ясное дело, пошло-поехало. Кто-то кому-то что-то не так сказал, кто-то на кого-то как-то не так посмотрел… Начались войны. Одна за другой. Практически непрерывно, с интервалом от пятидесяти до восьмидесяти лет, приведшие в конечном итоге к полнейшей технократической деградации. И так, судя по словам Игната, продолжалось ровно до тех пор, пока какой-то горемыка в определенный момент вновь не открыл силу атома. И только сейчас, по прошествии стольких лет взаимной ненависти, войн и всяческих несчастий, на планете наконец-то начал царить мир. Случилось сие благотворное событие благодаря одному-единственному гражданину, истинному сыну своего народа, незабвенному царю-батюшке Иепифану Хорольскому, светлая ему память на многие, многие века, ведь именно он, одним движением своего царственного перста и остановил все это форменное безобразие, нажав на заветную кнопку запуска межконтинентальных ядерных ракет, тем самым превратив нечестивцев, окружающих государство Притское, в аккуратные горстки радиоактивного пепла.

Но и вражины, нечисть поганая, тоже, к сожалению, в долгу не остались. Ответили тем же, в результате чего на Болтанке в относительной целостности сохранились всего лишь два города – Млинки и Прикополь, со всех сторон окруженные зараженными землями. Так-то вот. Невеселая эта история, откровенно говоря, энтузиазма мне вовсе не добавляла. Даже наоборот – побаиваться как-то стал. Что ждет меня в этом мирке, искусственно суженном до величины игольного ушка? Хотя, судя по рассказу моего товарища, жизнь здесь, в общем-то, была совсем ничего. Текла потихоньку, размеренно. На оставшихся полях исправно созревал урожай зерновых с фруктами, овощами и неким подобием картофеля. На подземных фермах выращивались грибы и «мясовухи». Изредка, минуя кордоны, просачивались «муданты», но этих было совсем мало и опасности, как я понял, они особой не представляли ввиду своей худосочности и подорванного здоровья. В принципе выжить можно. Вот только заняться бы чем? Без дела я сидеть не любил, да и жить привык не так, чтобы на широкую ногу, но и чтоб все как у людей было. Не нуждаться, в общем.

Надо, надо приспосабливаться. Покинуть планету не на чем, это абсолютно точно. Вершина местной инженерной мысли вон, подо мной вздрагивает от тарахтения двигателя, да взбрыкивает на каждом ухабе словно кобылица, норовя выкинуть меня из насиженного кресла. Кстати, уголька бы пора подкинуть. Вставая, я не преминул задать интересующий меня вопрос Игнату:

– Слышь, а кокошник этот почему снимать-то нельзя?

– Я же тебе говорил: по нему указы государевы до народного уха доводят, мысли всяческие премудрые, кто, где и как жить должен. Чтобы по закону все было, по понятиям. А незнание закона, между прочим, от ответственности не освобождает. Ты все понял?

– Понять-то я понял. А много их, законов этих с указами вместе?

– Ну-у… – Игнат почесал пятерней волосы, сделав растопыренными пальцами нечто вроде расчески. – Так-то я не считал, но вообще да – много. Едва ли не каждый день новый закон выходит. Сегодня вон бабам труселя кружевные носить запретили. Так ведь где ж их возьмешь, труселя-то эти самые, – они все уже лет пять как в холщовом исподнем почитай как ходют.