Древо возможного и другие истории - Бернард Вербер Страница 39

Это исторический момент.

Способные передвигаться существа с горячей кровью стали ходить вокруг дерева, давя его маленькие корешки, выходящие на поверхность.

— Поэтому я решил провести эксперимент здесь, — объяснил Изидор Каценберг.

— А почему столько усилий для одного частного случая? — осведомился полицейский.

— Анаис была членом моей семьи. Я ее дядя.

— Поскольку вы состоите в родственных отношениях с жертвой, вы не имеете права вести расследование, — заметила Мари-Наташа, не забывшая лекций на юридическом факультете. — Я требую адвоката!

— Я не полицейский, а журналист. Я всего лишь помогаю вести расследование. Начнем, Сильвия.

Молодая женщина в белом халате настроила показатели гальванометра, посмотрела на экраны и сказала:

— Все готово… Подождите… показатель — 11. Это дерево более «нервное», чем другие.

— Очень хорошо, ну, а теперь вы что делаете? — спросил полицейский.

— Надо допросить этого свидетеля.

— А вы начните его пытать. Отрежьте ему ветки. Оно и заговорит, — насмешливо сказала Мари-Наташа. — Листья ему подожгите.

Через десять минут Сильвия прислонила динамик к коре и дала дереву послушать тяжелый рок. Точнее, Thunder Struck AC/CD

Показатель — 14.

«Весна» Вивальди. Показатель — 6.

— Оно очень чувствительное. Теперь мы знаем, что наша система действует.

Полицейскому казалось, что он видит сон. Свидетелем будет дерево! Однако он чувствовал и растущее напряжение Мари-Наташи.

Изидор сосредоточился. Он показал фотографию Анаис похожему на глаз наросту на дереве.

— Ну и?

Ученый подрегулировал оборудование.

— 11, — с сожалением сказал он.

Полицейские освободили Мари-Наташу, Изидор попросил ее притронуться к коре.

— Вердикт?

Секундное ожидание, Сильвия объявила:

— Опять 11.

Нет. Нет. Неужели я потерплю неудачу, когда цель так близка. Надо передать им мои чувства.

Надо подумать о чем-то печальном.

Зеленый дятел долбит мне молоденький побег.

Белка ворует у меня желуди.

Буря, пригибавшая меня к земле. Страшная буря в декабре 1999 года, которая раскачивала меня, а стольких друзей вырвала с корнем из земли!

— Мне кажется, мы теряем время. И почему столько внимания именно к этому дереву. Их так много вокруг, — заметил полицейский.

— Это дерево растет прямо на поляне, где нашли тела.

— Я знаю, что оно знает, — заговорил Изидор. — Нам нужно лишь найти способ поговорить c ним. Мы словно ищем возможность общаться с инопланетянином. Надо понять его язык.

— Это растение, у него нет ни ушей, ни рта, а у инопланетян они, быть может, есть, — возразил полицейский.

— Я попытаюсь поговорить с ним.

— Нет, мне нравится эта сцена! — сказала Мари-Наташа, к которой постепенно возвращалась ее самоуверенность. — Зрелище невероятное.

Она деланно рассмеялась. Остальные, напротив, оставались сосредоточенными.

— Ты узнаешь эту девушку?

Конечно. Да, это она.

Они подождали.

Это она. Арестуйте ее.

Она и Шарлотту убила.

И все из-за их проклятых бриллиантов. Как будто минералы могут что-нибудь чувствовать.

— По-прежнему 11. Оно не хочет сообщить ничего особенного в ответ на наши вопросы.

Изидор показал дереву предметы, принадлежавшие Анаис и хранившие еще запах ее духов.

— А почему бы не спросить камни? Говорят, они тоже живые, — иронизировала девушка.

Они были разочарованы. Они чувствовали себя растерянными, почти смешными. Мари-Наташа хохотала, как безумная.

— Мне очень жаль, Изидор, мне очень жаль, профессор, но мне кажется, что эксперимент не удался, — заявил инспектор. — Тем не менее мы попытались. Что же касается вас, мадемуазель, в ваших интересах будет не распространяться об этом эксперименте.

— Ах так, тогда знайте, что я расскажу эту историю всем. Я прессу соберу. Через неделю вся страна будет знать о новом способе вести уголовные дела. Свидетельские показания дерева!

Инспектор ударил по дереву ногой для проверки, и стрелка тут же подскочила к отметке 13.

— При этом совершенно ясно, что реакция у дерева есть.

Ох, я не могу заставить двигаться эту проклятую стрелку!

Оставим это.

Так у меня не получится. Надо придумать что-то другое.

Как сказал Изидор, мне надо найти «мой собственный язык». Язык, на котором я могу говорить. Какой?

Я могу заставить мои корни тянуться к источнику влаги. Это я могу. Это занимает около месяца, но это я могу.

Что я умею еще?

Ничего. Хотя, может быть, вот еще что. И это мой последний шанс.

Они стали убирать оборудование в грузовичок. Все были подавлены, только Мари-Наташа веселилась от души.

— Отлично, дядюшка Изидор!

— У нас ничего не получилось, но попробовать было необходимо, — вздохнул инспектор.

У меня может получиться. У меня может получиться.

Я должен расти с удвоенной силой.

Так надо.

Ох, пожалуйста, силы, не покидайте меня!

Я чувствую, как энергия Вселенной, энергия моей памяти, энергия всех моих эмоций движется во мне. Мощь моих предков, вернись ко мне!

Помоги мне отомстить.

Восстановить справедливость.

Широкий листок дерева. По всей его поверхности бегут светлые прожилки, соединяясь с центральной бороздкой.

Внутри черенка не хватает сока.

О, Анаис, во имя тебя, я сделаю это, я могу это сделать.

Когда все уже собрались уходить ни с чем, широкий листок вдруг оторвался от ветки. Упав, он открыл дупло в стволе дерева. Глубокое отверстие, скрытое листком, до сей поры было незаметным.

Изидор Каценберг в последний раз обернулся.

Он заметил плавно падающий, будто в невесомости, листок. Он моргнул и задержал ногу, уже поднимавшуюся в машину. Время как будто остановилось. Наступила тишина, голубь, и тот продолжил полет бесшумно. Лесные звери замерли: они поняли, что происходит нечто необыкновенное.

У меня получилось!

Изидор Каценберг что-то произнес. Слово тоже, казалось, покинуло его губы неспешно, словно звук с пластинки, поставленной на не ту скорость.

— По…до…жди…те…