Оплот добродетели - Екатерина Лесина Страница 4

— И бунтовать никого не тянет?

— Степняки и те попритихли. Растят верблюдов и медуз, продают, да и туристы опять же… знают, что если бунт, турист не пойдет, — Миршар осторожно сделал глоток.

— А в городах?

— То же самое… вон, в Исхалле новую гостиницу открыли. Набияр зовет на источники, двести миллионов в год принять готов, и очередь уже расписана…

— Может, хоть храмы…

— Молчат, — виновато развел руками Миршар. — После того, как ваш батюшка изволил вырезать весь клан Кровавой Луны, объявив себя потомком и единственным жрецом Богини…

Он замолчал, позволяя додумать остальное.

Стало тихо.

Благолепно.

Тошно.

И последней надеждой на чудо Данияр шепотом спросил:

— А братья мои?

— Даршар изволит путешествовать. Отправился на окраинные миры нести свет цивилизации. Фархар медициной занялся. Весьма вам благодарен, что приняли трон. Хороший врач, говорят, один из лучших в нашем рукаве.

Вот так… а ведь и у Данияра задатки имелись.

— Учхарр торговые дела ведет, но вы сами знаете.

Данияр знал.

Братец почти не вылезал из центральных миров, умудрившись и жениться по тамошнему нелепому обычаю, закрыв себе путь и к трону, и к нормальной жизни. Впрочем, торговое сальдо год от года становилось все более и более положительным, а брат — довольным. И глядя на ухмыляющуюся его рожу Данияр ощущал себя обманутым.

Он не виноват, что родился старшим.

И что матушка его, ревниво оберегая статус Первой одару, не допускала и мысли, что сын не примет отцовский меч… принял.

Порадовал.

А теперь-то что?

— И народ тоже? — Данияр откинулся на подушки.

Сегодня же он отправиться на тренировочную площадку. Вечером. Или, на крайний случай, завтра утром… может, к обеду лучше? Или все-таки вечером? Вечером всяко прохладней. Или поединки устроить? Велеть, чтоб поставили лавки, наложницам понравится, они давно зрелищ требуют, пусть посмотрят, как Данияр всех побеждает.

И сразу стало тоскливо.

А ведь и вправду победит, ибо иначе невозможно. И отец его оттого перестал брать меч в руки, что не с кем его скрестить было. И сам Данияр…

— Народ счастливо ропщет под вашей стопой, — заявил Миршар, у которого вышло-таки справиться с чаем.

— Сам-то понял, что сказал?

— Правду. У нас ведь диктатура, — Миршар попытался прилечь, опираясь на локоть, но шипы пробили кошму, а следом и толстые перины. — Для поддержания имиджа народ обязан роптать. А уж как он там ропщет — это уже детали.

— Вот и что мне делать? — Данияр давно не чувствовал себя таким несчастным. — Может… соседей завоевать?

— Каких?

Оно и вправду. Мирок этот, предкам его казавшийся огромным, ныне всецело пребывал во власти Данияра. И это несказанно злило.

— Не знаю! Кадорра? До них всего-то два цикла по струне…

— Неа, — Миршар покачал головой. — Своих звездолетов нет, а на переброску понадобится не одна сотня. Строить дорого. Брать в лизинг тоже прилично выйдет… на свой бюджет не потянем даже с нынешним профицитом. А кредиты на захватнические войны дают неохотно. Противоречит принципам содружества.

Он замолчал, позволяя Властителю дум и Сотрясателю неба смириться с мыслью, что сотрясать придется исключительно местное небо.

Вернув пустую чашку на блюдце, Миршар очень осторожно сказал:

— Ты бы это… к брату наведался, что ли? Он давно звал. Да и по Центральным мирам прогулялся…

— Я бы и прогулялся, — Данияр скривился и сел, покосился на человека, который был подле него с детства и давно уже доказал свою верность хотя бы тем, что искренне разделял тоску по иным, прошлым временам, когда и диктатура была кровавей, и народ неблагодарней. — Да только сам знаешь, второй год согласовать визит не могут… протоколы у них не сходятся. И финансирования не хватает.

— Так… — железные пальцы скребанули по железному же боку. — А ты не через протоколы. Ты инкогнито. Возьми с собой одару, имя другое…

Данияр подался вперед.

— Тут через пару недель «Принцесса Аула» пребывает. Приличный лайнер. У меня брат в прошлом году на круиз ходил. Очень ему понравилось. Потом они идут на Звенящие гейзеры Эххы, к водным полям Миртари…

Прикрыв глаза Данияр понял, что он почти счастлив.

— …заповедники Огры, где разводят драконов… там много чего. Если хочешь, скину программу.

— Скинь, — губы Диктатора расплылись в улыбке.

Он, наконец, выберется из дворца.

Из золотого, мать его, дворца, признанного культурным наследием и восемнадцатым чудом света. И разве это не чудо?

— Бестолочь ты, — почти любя сказал Миршар. — Мог бы и сам подумать.

— Мог бы, — Данияр осторожно похлопал друга по колючему предплечью. — А давай я указ издам? Чтоб тебе эти железяки не таскать?

Сейчас ему неистово хотелось творить добро. Но Миршар покачал головой:

— Не стоит. Гвардия должна устрашать, а то туристы не поймут…

Тойтек Винарри осторожно подхватил белую мышь и поднял, поднес к самому лицу. Сквозь углепластиковое забрало было видно, как шевелятся полупрозрачные усы, подрагивают нос и уши. Хвост мыши скользнул по пальцам, и сама она извернулась, явно желая в эти пальцы вцепиться. И пусть сверхпрочный пластик защитного костюма был надежен, но Тойтек предпочел вернуть образец на место.

Проверил данные.

Дважды.

Дал разрешение на копирование. И вернулся к клеткам, что занимали всю дальнюю стену лаборатории. В них место нашлось не только мышам и крысам.

Змеи.

Ящерицы. Пара крупных варанов, что дремали под искусственным солнцем. Собаки мелких пород и даже человекообразные обезьяны, которые встретили Тойтека радостным уханьем.

Все выглядели здоровыми.

И это значило… многое значило.

— Привет, друг, — он протянул пальцы сквозь решетку, и их тут же коснулись другие, темные сухие, принадлежащие массивному самцу гориллы. — Как ты? Хорошо? Повернись-ка боком.

Горилла наклонила голову и заворчала.

— Лезть не стану, честное слово. Мне нужно удостовериться…

Нет, Тойтек был далек от мысли, что существа эти и вправду разумны, во всяком случае в той мере, которая позволила бы равнять их с человеком. Но Бугай повернулся. И руку приподнял, позволив убедиться, что раны заживают. На темной плоти все еще виднелись язвы, но раны определенно затягивались, а по краям некоторых появилась седоватая, но вполне настоящая шерсть.