Экстр - Дэвид Зинделл Страница 4

– Вспоминать глубоко – это очень трудно, – сказал он. – Труднее всего во вселенной.

– Я слышал, что ты тоже пил каллу – и в итоге получил так называемое великое воспоминание. Быть может, тебе следовало бы стать мнемоником, а не пилотом.

– Я утратил свой мнемонический дар. Теперь я просто пилот.

– Пилот должен вести свой корабль среди звезд – иначе он ничто.

– Я пришел в Невернес для того, чтобы стать пилотом.

Зондерваль вздохнул и провел пальцами по своим золотистым волосам.

– Последние годы я слишком редко бывал в Невернесе, однако заметил, что там происходит. Не могу сказать, что мне это нравится. Мэллори Рингесса провозгласили богом, и его лучший друг основал церковь, чтобы ему поклоняться, а сын его тоже вступил на этот самый “Путь Рингесса”. При этом половина Невернеса вдруг принялась вспоминать Старшую Эдду, чтобы приобщиться к божественному состоянию.

– Но я ушел из Пути. Мне никогда не хотелось становиться богом.

– Так ты не ищешь Старшую Эдду?

Данло потупился, глядя в фонтан.

– Нет, больше не ищу.

– И тем не менее ты искатель, так ведь?

– Я… дал обет отправиться в Экстр. И посвятил свою жизнь этому новому поиску.

Зондерваль отмахнулся, точно отгоняя докучливое насекомое.

– Все миссии похожи одна на другую. Не все ли равно, какова их цель, главное, что они дают таким пилотам, как ты и я, возможность отличиться.

– Вы говорите так, словно не надеетесь остановить взрывы звезд.

– Возможно, надежда была бы большей, если бы главой экспедиции выбрали меня, а не лорда Николоса. Но в конце концов это не столь уж важно. Звезды будут умирать, и люди тоже. Ты действительно веришь, что наш вид способен уничтожить всю галактику?

Данло надавил на шрам над глазом, борясь с приступом часто мучившей его головной боли. Подумав над вопросом Зондерваля, он ответил:

– Я верю, что все, что мы делаем, имеет значение.

– Это потому, что ты молод и полон страстей.

– Возможно.

– Я слышал, что в Экстре у тебя есть и собственная, личная цель.

Данло нажал на шрам сильнее.

– Задолго до того, как Архитекторы начали уничтожать звезды, они уничтожали друг друга. Война Контактов – вы ведь знаете, да? Они создали вирус, чтобы убивать друг друга, и этот вирус убил мой народ. Я буду искать планету под названием Таннахилл. Есть надежда, что Архитекторы знают средство от этой болезни.

– Я слышал, что такого средства не существует.

– Оно… должно быть. – Данло снова зачерпнул воды и поднес ее к глазу. Вода, медленно просачиваясь между ладонью и щекой, стекала обратно в фонтан.

– Твой отец тоже всегда верил в чудеса.

Данло отошел от фонтана и указал на звезды.

– Говорят, что отец всегда надеялся спасти звезды. Сейчас он где-то там – у какой-нибудь обреченной звезды, быть может. За этим он и улетел в Экстр. Он всегда мечтал исцелить вселенную.

– Твой отец, каким я его знал, даже сам себя не мог исцелить. Вечно его что-то мучило.

– Правда? Но есть ведь раны, которые исцелить нельзя?

– Ты, однако, не веришь, что они есть.

– Нет, не верю, – улыбнулся Данло.

– Ты намерен найти своего отца, пилот?

– Не-могу, же я бросить его одного, – сказал Данло, вслушиваясь в плеск воды.

– Стало быть, у тебя есть своя миссия внутри общей.

– Вы сами сказали, что все миссии похожи одна на другую.

Зондерваль подошел поближе.

– Звезды Экстра почти непроходимы. Как ты можешь надеяться найти одного человека среди миллиарда звезд?

– Не знаю. Но мечта мне подсказывает, что в Экстре все возможно.

Зондерваль покачал головой.

– Взгляни на небо, пилот. Видел ли ты когда-нибудь такие дикие звезды?

Данло проследил за указующим перстом Зондерваля – выше апельсиновых деревьев, фонтанов и снеговых вершин. Ночь вступила в свои права, и небо сияло от горизонта до горизонта. Теперь среди безымянных созвездий зажглось уже около полусотни сверхновых, прожигающих горячим белым огнем черноту вселенной. Данло поразмыслил над происхождением этих погибших звезд и сказал:

– Но кто знает, что такое Экстр на самом деле? Мы не видим звезды по-настоящему. Звезды и звездный свет – все это создано так давно.

Над самым горизонтом, между двумя сверхновыми, которые Данло назвал про себя “Два друга”, он видел знакомый ему свет Скопления Совы, находящегося в пятидесяти миллионах световых лет от Фарфары. Пятьдесят миллионов лет назад этот свет начал свое странствие через вселенную, чтобы зажечься в небе над Фарфарой и наполнить глаза Данло. Самое странное во вселенной то, что мы, глядя в пространство, глядим назад сквозь время. Он видел Скопление Совы таким, каким оно было давным-давно, за сорок восемь миллионов лет до возникновения человека. Быть может, эти галактики давно уже уничтожены цепной реакцией сверхновых или каким-нибудь страшным богом местного значения. А их родная галактика? Горит ли в ней по-прежнему Вишну Люс, и Сильваплана, и Агни, и любая из тысяч ближних звезд, которые миссия миновала на пути к Экстру?

Возможно, в это самое время, когда он стоит у маленького фонтана в десяти тысячах световых лет от дома, Звезда Невернеса тоже взорвалась, превратившись в сияющий шар, лучащийся светом и смертью. Никогда нельзя быть уверенным в том, что ты можешь увидеть. Даже самые близкие и понятные вещи ненадежны. Данло развлекала мысль о том, что, если Зондерваль, стоящий в трех футах от него, вдруг исчезнет бесследно, он, Данло, заметит это только через три миллиардных секунды.

– В этом вся проблема, правда? – спросил он. – Невозможно увидеть вселенную такой, как она есть.

– Странный ты человек, – сказал Зондерваль, улыбаясь самому себе.

– Спасибо, мастер.

– Должен тебе сказать, что Экстр вполне реален. Я там был и видел свет сверхновой. Не пройдет и часа, как ты тоже ее увидишь – вон там.

Палец Зондерваля указывал прямо на восток градусах в тридцати над горизонтом. Данло не знал названий неярких звезд, мерцающих там. Возможно, Зондерваль ошибся в расчетах и свет сверхновой дойдет до Фарфары лишь много дней спустя.

Или она пбявится в назначенное время, но окажется гораздо более интенсивной, чем все ожидают. Быть может, свет этой мертвой, невидимой звезды выжжет глаза всем, кто смотрит в небо, испепелит их тела, и из нескольких тысяч человек, собравшихся в этом саду, не останется в живых никого. Вполне возможно, что через каких-нибудь три тысячи ударов сердца он, Данло, умрет; он сознавал это и все же, глядя на людей, столпившихся в ожидании вокруг фонтанов, не мог не чувствовать, как хорошо быть живым в такую прекрасную ночь.