Земля 2252. Инкорпорация - Сергей Куц Страница 4

Направились к следующему кабинету, куда зачем-то завели сразу всех четверых, группой. Что-то не так… Взор плывет… Вдруг подкосились ноги… Андрей упал бы, не окажись рядом стена, о которую смог опереться. Что происходит? Зачем их привели в операционную? Андрей встряхнул головой, чтобы прояснить взор, однако не помогло.

Глаза закрылись… Сознание отключилось.

– Все плохо, – сообщил новобранцам майор. – Все очень-очень плохо.

Говорил он четким, громким голосом. Офицера слышали все новички, построенные в шеренгу по двое; и мрачное до невозможности лицо майора Морова видели тоже все.

Евгении Ливадовой хотелось поежиться, но команду «Смирно» майор не отменял, а что это за команда, молодой состав уже усвоил – вытянуться, чуть податься вперед, смотреть прямо перед собой и, когда нужно, коситься на офицера, дабы не пропустить ничего важного. Женька, конечно, переврала смысл команды, чтобы самой лучше ее понимать и выполнять, но в общих чертах все верно.

Строевая стойка у Женьки правильная, по крайней мере, для новобранца, никто ведь не указал на иное. Но лучше бы оказаться во второй шеренге, укрывшись за спиной боевого товарища… Да, именно так, и уже не единожды, да с разной степенью пафосности им сообщили о боевом товариществе, но… Все равно лучше укрыться за чужой спиной от гнетущего и выворачивающего наизнанку взора майора Морова. Однако тот требовал, чтобы в первой шеренге находились те, кто ниже ростом, поэтому спрятаться на следующем построении не выйдет.

Нужно просто стоять в строю, и никого не волнует, что молодняк с непривычки после многокилометрового марша едва держится на ногах. Зато майор сделал неутешительные выводы о физической форме новобранцев.

– Все очень плохо, – повторил он и, поджав губы, покачал головой.

Будто ждал, что кто-нибудь прямо сейчас свалится без чувств на плац. Однако строй держался, никто не падал и даже не переминался с ноги на ногу. Майор тоже держался – менее мрачным офицер не становился и все так же обводил молодняк тяжелым взглядом.

– Сейчас выхватит пистолет и пристрелит кого-нибудь… – сзади послышался смешок, а следом еще несколько. Женька невольно улыбнулась и краем глаза заметила, что ее соседям шутка также понравилась. Эту мимолетную слабость можно себе позволить, потому что майор отвлекся на семерых других офицеров, что вышли на плац и направились к новобранцам, отчего не услышал острослова и не заметил ухмылок на физиономиях новичков.

Уж чего-чего, а внимания Морова к своей персоне Ливадовой точно не нужно. Девушка не понимала, как офицеру удалось внушить к себе страх, хотя тот провел с новобранцами меньше суток, но в их взглядах, направленных на майора, читалось неприкрытое опасение. Лучше, мол, с этим придурком не связываться. Наверное, никто не удивится, если майор в самом деле вытащит из кобуры пистолет и пристрелит кого-нибудь из них в воспитательных целях.

– Застрелит и потом три наряда вне очереди влепит, – добавил шутник из задней шеренги.

Майор Моров почувствовал неладное во вверенном подразделении и оглянулся, обведя роту грозным взглядом из-под черного козырька офицерской фуражки. Женька сделала каменное лицо, она смогла сдержать улыбку и преданно смотрела на офицера. Казалось, что взор майора прожжет ее насквозь, но Моров уделил каждому из новобранцев, на которых мельком посмотрел, не дольше мгновения.

На пункте сбора, куда Ливадова прибыла ровно в восемь утра двадцать третьего декабря – на следующий день после выписки из больницы, – Моров первоначально казался совсем иным человеком. Он был довольно молод, чуть больше тридцати, среднего роста, подтянут и с виду крепок. Шутил с медиками и прочим персоналом сборного пункта. Лицо приветливое, и оно не становилось суровым, едва взор падал на новобранца, как у других офицеров, которые то и дело появлялись в коридорах, где вдоль стен жались будущие контрактники.

Моров даже посочувствовал девушкам. Новобранцев не делили по половому признаку, и всем, парням и девицам, приходилось вместе разгуливать в одном нижнем белье во время прохождения медицинской комиссии. Хорошо хоть лифчики не запрещались, но надеть их перед сборным пунктом догадались не все – девушки краснели, когда приходилось поднимать взор от пола.

– Привыкайте, – сказал кому-то из них майор, – в армии все единообразно. Казармы общие и душевые тоже.

Эти слова вогнали Женьку в жар и ступор, мелькнула даже мысль бросить военную службу, не начиная ее, и уйти из сборного пункта. Но что ждет за его пределами? Безысходность и проституция? Либо сразу прыгать в постель к Воронцову? Она, конечно… Ей придется найти сына президента и просить о помощи, чтобы найти брата. Придется платить, и Воронцова деньги точно не заинтересуют, но это будет потом, а сейчас…

Остались еще два кабинета, и Ливадова сказала себе, что совместную казарму и душ как-нибудь переживет, привыкнет. Всяко не страшнее, чем участь раба или проститутки. Вон и майор, который собирает команду новобранцев, милый человек. Наверное, поможет обжиться в новой для Женьки реальности, ну хотя бы советом.

Да! Привыкнет! Тем более что не одна такая. Вчера Женьке думалось, что будет белой вороной, но она далеко не единственная. Других девушек, которые собрались начать военную службу, на сборном пункте обнаружилось немало. Девчонок если не треть, то с четверть точно будет, и почти все они полуграждане. Из потенциальных сослуживцев явное большинство неграждане.

Для граждан медкомиссия – формальность: индивидуальная система в один миг могла предоставить всю нужную информацию о здоровье потенциального новобранца. Но у полуграждан есть только некродот, чья единственная функция – это сжечь головной мозг после смерти. Поэтому для них комиссионное обследование было полноценным. Впрочем, и для граждан тоже – отныне все одинаково.

– Все рядовые в наших доблестных вооруженных силах абсолютно равны, – пояснил на первом построении после подписания контрактов майор Моров, он уже тогда начал хмуриться, – хоть ты баба, хоть мужик, но за любые половые связи при несении службы схлопочете военно-полевой трибунал. А в учебной части вы несете службу круглые сутки. Все слышали? Глухие, немые и слепые – шаг вперед!

Инвалидов среди только что признанных полностью годными к военной службе не нашлось.

– Повторяю! За любые половые связи до присяги – получите трибунал! А еще химическую кастрацию и лишение гражданства, – продолжил Моров, – для неграждан – лишение полугражданства. В остальном…

Насчет трибунала и прочего, что полагалось за интимную близость, офицер преувеличивал, но тогда про это еще не знали. Новобранцы испуганно смотрели на переменившегося, будто озверевшего майора. Глаза Морова хищно блеснули, а рот растянулся в многообещающей улыбке.

– В остальном граждане и полуграждане рядового состава абсолютно равны, но вы даже не рядовые. Вы всего лишь подписали контракт, до присяги еще две недели! Вы молодой состав, и с момента появления подписи под контрактом я вам мамка и папка. Я майор Моров Аркадий Александрович, командир вашей второй роты. Две тысячи двести восемнадцатого года рождения. Холост. Детей нет. Всем понятно?