Песня вечных дождей - Э. Дж. Меллоу Страница 4

«Молчать!» – мысленно закричала Ларкира, стиснув зубы, когда палец загудел от жгучей боли, а по руке поднялись волны жара.

Лезвие опустилось снова, на этот раз решительно стукнув, когда прошло сквозь кость, после вонзаясь в деревянную столешницу.

Желчь поднялась к устам Ларкиры. Но и ее она заставила исчезнуть.

Сквозь пелену слез и пота Ларкира уставилась на кончик своего левого безымянного пальца, теперь отделенного от ее руки. Тусклый свет свечи осветил окровавленный обрубок, отрезанный на второй фаланге.

– Конечно, ты храбрая, – сказал владелец ломбарда, снимая кольцо с изумрудом с того, что осталось от безымянного пальца девушки. – Глупая, но храбрая. Большинство сейчас захлебывались бы рыданиями.

Его головорезы ослабили хватку на плечах девушки, пока удерживали ее на месте. Прижимая раненую руку к груди, чувствуя, как теплая темно-красного цвета жидкость пропитывает ее рубашку, Ларкира, проявив невиданную сдержанность, оставалась неподвижной. Она даже не осмеливалась заговорить, потому что боялась, если произнесет хоть звук, комнату украсит не только ее кровь.

Ее магия злилась, жаждала мести. Ларкира чувствовала, что она вот-вот взорвется, нетерпеливая, словно кипящий котел. Чарам хотелось петь с ее губ, переполнять и насыщать все, что попадалось на глаза. «Боль за боль», – требовали они.

Но Ларкира не выпускала магию, совсем не доверяя своей способности контролировать себя. Звуки, изданные Ларкирой, и без того причинили уже слишком много боли.

К тому же она сама навлекла на себя такие страдания. Никто не заставлял ее красть кольцо.

Если уж на то пошло, она выучила сегодняшний урок: в следующий раз, чтобы заложить украшение, надо отправиться подальше. Нижние кварталы Джабари представляли собой плотно сплетенную сеть, и ей следовало бы подумать лучше, прежде чем вести дела так близко к месту преступления. Но откуда Ларкире было знать, что хозяйка кольца окажется женой владельца ломбарда?

И все же от этой ошибки должна была пострадать лишь Ларкира. Ибо она одна была виновата. Конечно, мужчины в комнате понятия не имели, что за человека они искалечили, какие ужасные силы она могла освободить в этой лавке с помощью простого шепота. В конце концов, ее спутники были бездарными душами и не могли почувствовать, как в ней шевелится магия.

– А теперь проваливай, – рявкнул владелец ломбарда, вытирая пятно крови Ларкиры со своего халата. – И пусть это будет напоминанием о том, почему ты не крадешь у таких, как я и моя жена. – Он потряс кольцом жены перед Ларкирой. Зеленый драгоценный камень с издевкой подмигивал в свете свечей.

«Тогда, возможно, тебе следует сказать своей жене, чтобы она не выставляла такие украшения напоказ в нижних кварталах», – мрачно подумала Ларкира, вставая и собирая остатки своей гордости. А сделать это было довольно трудно, учитывая, что головорезы грубо развернули ее и вышвырнули за дверь.

Девушка упала на мокрую улицу. От удара израненную руку словно обдало кипятком, настолько мучительной была боль.

Вечер превратился в ночь, и люди, вместо того чтобы помочь Ларкире встать, переступали через нее, стараясь успеть домой до того, как разные заведения, товары в которых пришлись бы по душе далеко не каждому, откроют свои двери.

Ларкира сделала глубокий вдох, поднимаясь на ноги, ей хотелось закричать в небо. Уступить тому, о чем умоляла ее магия. Но Ларкира не стала бы так поступать.

Она просто не могла.

И не только потому, что наступила середина ее Лиренфаста – время, когда девушка должна справиться со всем, что ей выпадет, без помощи собственной магии, – но и потому, что она не могла снова рисковать, причиняя боль невинным. Потребовались годы практики, чтобы голос Ларкиры вышел за рамки простых магических нот, полных печали и боли, перестав приносить разрушения и превратившись в сложные заклинания. Но в подобном возбужденном состоянии Ларкире было крайне трудно контролировать свои способности.

«О потерянные боги, – в отчаянии подумала Ларкира, пробираясь через нижние кварталы и крепко сжимая поврежденную руку. – Если бы я только могла чувствовать все, что хочу!» Смеяться, кричать, визжать и выкрикивать имена, не боясь, что магия сплетется со словами.

Глаза Ларкиры защипало от приближающихся слез. Девушка понимала, скоро у нее не останется сил их сдерживать.

Ей нужно было найти место, где можно побыть одной, вдали от всех.

Поэтому Ларкира оставила позади Полуночный рынок и не останавливалась, пока не оказалась на Хаддл-Роу.

Запах потных тел и мочи, смешанный с ароматом маленьких пылающих костров, ударил Ларкире в нос, когда она пробиралась через шатры, стоящие вместе, словно самодельные детские крепости. Здесь обитали не просто бедняки, а люди, пожелавшие, чтобы их забыли. Они держались тени, как Ларкира цеплялась за свою теперь изуродованную руку.

«Отвернись», – словно бы говорили они.

– Голубка, – прохрипела женщина, похожая на кучу лохмотьев с двумя голубыми глазами. – Ты сочишься, как бочонок с вином в день рождения члена Совета. Иди сюда и позволь мне заняться тобой.

Ларкира покачала головой, готовая идти дальше, но затем женщина добавила:

– Если попадет зараза, ты можешь потерять ее целиком.

Ларкира колебалась.

«Одной, – подумала она. – Мне нужно побыть одной».

– Упадет лишь пара песчинок, как ты уже будешь свободна, – настаивала эта кучка одежды. – А теперь иди сюда. Вот так. Поднеси ее к огню, чтобы я могла посмотреть, из-за чего ты так мучаешься.

«Причина моих страданий не только в руке», – подумала Ларкира, пока женщина осматривала ее палец.

– Несомненно, будет жечь, но надо остановить кровотечение. – Женщина взяла плоский кусок металла из своего маленького костра, а затем прижала его к отрубленному пальцу Ларкиры. Девушка проглотила шипение боли, запах собственной горящей плоти наполнил нос, и волна слабости на мгновение одурманила голову. – Вот так вот. Худшее позади, голубка, и ты перенесла все лучше, чем большинство здешних.

«Потому что я переносила и худшее», – подумала Ларкира, чувствуя, как усталость давит ей на плечи.

Тот день определенно был не самым удачным.

– Надеюсь, оно того стоило, – проворчала женщина, принимаясь за работу. – С моим так и было. – Желтые зубы ухмыльнулись Ларкире, когда женщина показала свой отсутствующий мизинец. Рана была старой. Возможно, такой же древней, как и сама старуха. – Самая большая жемчужина, которую я видела в жизни, – вспоминала женщина. – Это ведь и мой камень рождения. – Она протянула руку, как будто все еще могла видеть тот самый драгоценный камень на своем пальце.

Ларкира слабо улыбнулась.

– Кольцо было и правда красивым, – продолжала женщина. – Полагаю, такими же были и мои руки. Красивые вещи не долговечны. Тебе лучше помнить об этом, голубка.