И пришел Разрушитель. Том 2 - Валерия Веденеева Страница 4

Вспышка гнева от двойника:

Что, решил шантажировать меня его жизнью?

А ты догадлив, — согласился Арон, внутренне готовый к тому, что Прежний «одарит» его еще одним болезненным воспоминанием. Или двумя. Но вряд ли больше — у Мэля в запасе явно оставалось не так уж много времени.

Если я отвечу, ты его исцелишь? — вместо того мрачно спросил Прежний.

Ответишь на все мои вопросы правдиво — исцелю.

Пауза. Долгая пауза — уж о чем там думал Прежний, что взвешивал на внутренних весах — бесы его знали. Но наконец ответил, с явной неохотой, но правду:

До полной замены оставалось от трех до шести недель — смотря по тому, как быстро я бы скормил тебе оставшиеся годы воспоминаний.

Арон втянул воздух. Как мало! Всего несколько недель… И если бы не эта встреча с полуэльфом, план Прежнего бы сработал.

Ты бы дождался полной замены — и что? Убить меня ты бы не смог.

Лишил бы власти над телом, — отозвался Прежний. — Задвинул бы в глубины собственного разума. Ну а потом попытался бы избавиться от твоего духа.

Арон хмыкнул:

Прежде ты признавал, что мог бы принести в жертву собственного сына ради восстановления памяти, а тут возвращение не памяти, а самой жизни. И ты потерял такую великолепную возможность — ради кого? Ради предателя?

Не ради предателя. Ради моего лучшего друга. Хотя… — в голосе Прежнего проскользнуло сожаление, — хотя, честно сказать, я не планировал вмешиваться. Но не смог смотреть, как ты убиваешь Мэля. Не выдержал.

— Не выдержал… На тебя это не похоже, — задумчиво сказал Арон. — Не похоже, потому что это уже не совсем ты. Влияние моей личности?

— Скорее всего, — нехотя согласился Прежний.

А в памяти Арон всплыли слова Кирка, сказанные всего несколько часов назад, слова о маске добряка, которая начала сползать. Вспомнилось, как он чуть не раздавил горло мальчишке-Светлому — ни за что — и удивление собственному равнодушию. Вспомнилось растущее сожаление о том, что он оставил Истена и Пратаса в живых, а не убил, пока была такая возможность.

— Я действительно превращаюсь в тебя, — сказал Арон.

Сейчас, вспоминая свои мысли и эмоции — какими они были всего несколько недель назад — сравнивая с нынешними, он все отчетливей видел разницу. Сам процесс был слишком постепенным, чтобы заметить его изнутри, а вот снаружи, для чужих глаз — очень даже видимым. Даже для Кирка, который вовсе не был образцом милосердия.

А еще, анализируя свои поступки, Арон пытался — и не мог — ощутить хоть что-то, похожее на угрызение совести. Ему не было жаль ни придушенного Светлого подмастерья, ни наемников, которых он отдал мстительным степным духам. И он бы без колебаний убил сейчас братьев Истена и Пратаса, появись такая возможность.

— Эти изменения обратимы? — спросил он Прежнего.

— Понятия не имею. Мне, знаешь ли, не приходилось раньше менять свою личность.

Арон бросил быстрый взгляд на полуэльфа, который дышал так же хрипло, но вроде без видимого ухудшения, и попытался проанализировать свои эмоции дальше.

Альмар?

Нет, в отношении ребенка ничего не изменилось. Он по-прежнему любил сына, ощущал жгучее желание найти его, сделать все, чтобы тот был в безопасности. Готов был идти за ним на край света.

Венд?

И тут тоже ничего не изменилось — друг был все также дорог ему, и чувство вины за то, что Венд в его мире погиб из-за него, это чувство вины не уменьшилось.

Парни, которые пошли за ним в Степь? Он так же, как и прежде, ощущал свою ответственность за них.

Тери? Хотя она не была и не будет его Тери. Но да, он все еще испытывал к ней теплые чувства. Был готов помочь, был готов защитить.

Эрига? Она по-прежнему вызывала в нем почти юношескую влюбленность, казалась идеальной. И он по-прежнему собирался найти ее — как только сын будет в безопасности…

Получалось, влияние личности Прежнего коснулось только его отношения к чужим людям. Их жизнь, страдание и смерть перестали иметь значение.

Что ж, главное, чтобы изменение не пошло дальше. И решение проблемы было простым — не принимать больше никаких воспоминаний Прежнего. Никогда.

Вот только остался вопрос…

Мэль закашлялся, и кровь у него изо рта пошла сильнее.

Лечи его, бесы тебя подери! — рявкнул Прежний. — Он умирает, не видишь?

Арон видел.

Сила из руки, прижатой к груди предателя, потекла привычно. Арон чувствовал, как под пальцами выпрямляются сломанные ребра, вставая на место. Как начинает уходить заполнившая легкое кровь, как дыхание становится чище…

Ты не долечил. Там…

Знаю, что не долечил, — Арон убрал руку с груди Мэля. — Так вот, у меня остался вопрос. Можешь ли ты против моей воли отправлять мне свои воспоминания?

Чувство недовольства от Прежнего.

Могу, — ответил он коротко.

Как мне отказаться их принимать или остановить уже раскрытое воспоминание?

Мэль, начавший было нормально дышать, вдруг захрипел, его тело изогнулось в судороге, а на губах опять запузырилась кровь.

Чтоб ты в Бездну провалился, братец! — в голос Прежнего опять прорвалась ярость. — Лечи его!

— Сперва ответь.

— Поставь любой ментальный щит, соединив с моим мыслеобразом. После этого ни одно мое воспоминание не пройдет — если сам не захочешь его увидеть.

Я могу каким-либо образом остановить свои воспоминания, которые ты посылаешь?

А вот это нет, братец, тут остановить не выйдет, они же твои, — в голосе Прежнего на мгновение проскользнула насмешка, потом интонация стала ледяной: — С вопросами все? Тогда лечи.

Первым, что увидел Мэа-таэль, когда открыл глаза, была бледно-розовая полоса на небе. Рассвет, но ранний, само солнце еще не появилось.

Мэа-таэль шевельнулся — с опаской, ожидая боли, — но боль не пришла. Более того, чувствовал он себя полным сил и энергии, как будто после самого лучшего отдыха. Знакомое ощущение, которое могло означать только…

— Очнулся? Давно пора, — сказал рядом знакомый голос.

Мэа-таэль повернулся на звук — и с запозданием понял, что руки его скручены за спиной так, что каждое неосторожное движение удавкой давит на горло. Значит, хотя Арон его исцелил, о доверии речь не шла.

Но ведь не убил!

Это был хороший знак.