Мерзейшая мощь - Клайв Стейплз Льюис Страница 4

В следующий перерыв Стэддок позвонил домой, что не придет обедать.

Часам к шести все вопросы свелись к одной точке: к продаже леса. Назывался он, конечно, не лесом, а «участком, окрашенным в розовый цвет на плане, который (план, а не участок, конечно) я сейчас пущу вокруг стола». Бэзби честно признался, что в участок входит часть леса; и впрямь, колледжу оставалась полоска футов в шестнадцать шириной. План был маленький, не совсем точный — так, общий набросок. В ответ на вопросы Бэзби сообщил, что источник, к несчастью — или к счастью — окажется на территории института. Конечно, сотрудникам колледжа будет гарантирован свободный доступ к нему, что же до охраны, то институт сумеет о ней позаботиться. Никаких советов Бэзби не давал, только назвал предложенную сумму. После этого заседание пошло бойко. Выгоды, как спелые плоды, падали к ногам. Решалась проблема ограды; младшим прибавляли жалованье; колледж вообще мог свести концы с концами, и даже более того. Как выяснилось, других подходящих мест в городе нет, и, в случае отказа, институт переедет в Кембридж.

Несколько твердолобых, для которых лес очень много значил, долго не могли толком понять, что происходит. Когда они поняли, положение у них было невыгодное. Получалось, что они спят и видят, как бы обнести Брэгдонский лес колючей проволокой. Наконец, поднялся полуслепой и почти плачущий Джоэл. Стоял оживленный шум. Многие обернулись — кто с любопытством, а кто и с восхищением — чтобы посмотреть на тонкое младенческое лицо и легкие волосы, белевшие в полумраке. Но слышали его только те, кто сидел рядом с ним. Лорд Фиверстоун вскочил, взмахнул рукой и, глядя прямо на старика, громко произнес:

— Если каноник Джоэл непременно хочет, чтобы мы не узнали его мнения, я думаю, ему лучше помолчать.

Джоэл хорошо помнил времена, когда старость уважали. С минуту он постоял — многим показалось, что он ответит — но каноник только беспомощно развел руками и медленно опустился в кресло.

Выйдя из дому, Джейн отправилась в центр города и купила шляпку. Она немного презирала женщин, покупающих шляпки, как мужчина покупает виски, чтобы подбодрить себя; и ей не пришло в голову, что она делает именно это. Одевалась она просто, цвета любила неяркие (каждый видел сразу, что перед ним не куколка, а серьезный, мыслящий человек) и думала поэтому, что не интересуется тряпками. Словом, она обиделась, когда м-сс Димбл воскликнула, увидев ее у магазина:

— Доброе утро! Шляпку покупали? Поедем ко мне, примерим. Машина за углом.

Джейн училась у д-ра Димбла на последнем курсе, а жена его, «Матушка Димбл», опекала и ее, и всех ее подруг. Жены профессоров не так уж часто любят студентов, но м-сс Димбл их любила, и они вечно толклись в ее домике за рекой. К Джейн она особенно привязалась, как привязываются веселые бездетные женщины к девушкам, которых считают бестолковыми и прелестными. В нынешнем году Джейн забросила Димблов, совесть ее грызла, и приглашение она приняла.

Машина переехала мост — он вел на север — свернула налево, миновала домики, норманскую церковь и по дороге, окаймленной с одной стороны тополями, а с другой — стеною Брэгдонского леса, добралась до коттеджа Димблов.

— Как у вас красиво! — Воскликнула Джейн, входя в их прославленный садик.

— Любуйтесь, пока можно, — приветствовал д-р Димбл.

— Почему это? — удивилась Джейн.

— Ты еще не сказала? — обратился Димбл к жене.

— Да я и сама толком не верю, — отвечала м-сс Димбл. — Потом, м-р Стэддок в Брэктоне… Да вы ведь уже слышали, Джейн?

— Совершенно ничего не слышала! — честно призналась гостья.

— Нас выгоняют, — объяснила хозяйка.

— Господи! — воскликнула Джейн. — А я и не знала, что это земля колледжа.

— Да, — промолвила м-сс Димбл. — Почти никто не знает, как живут другие. А я-то думала, вы уговариваете мужа, чтобы спасти нас…

— Марк никогда не говорит со мной о делах, — сказала Джейн.

— Хорошие мужья о делах не говорят, — поддержал ее Димбл. — Разве что о чужих. Вот Маргарет у меня знает все о колледже вашего мужа и ничего — о нашем. Как, завтракать будем?

— Подожди, — остановила его жена. — Сперва я посмотрю шляпку. — И быстро повела Джейн к себе наверх, вовлекая ее в старомодную женскую беседу. Джейн старалась казаться выше этого, но ей стало легче. Когда шляпку наконец отложили в сторону, м-сс Димбл вдруг спросила:

— У вас все в порядке?

— У меня? — удивилась Джейн. — А что такое?

— Вы на себя не похожи.

— Нет, ничего… — пролепетала Джейн и подумала: «Она хочет узнать, не жду ли я ребенка».

— Можно, я вас поцелую? — спросила м-сс Димбл.

Джейн хотела ответить: «Ну что вы!», но, к своему огорчению, поняла, что плачет. Матушка Димбл вдруг стала для нее просто «большой» — теплым, огромным, мягким существом, к которому бежишь в раннем детстве, когда разобьешь коленку или куклу. Джейн часто вспоминала, как изворачивалась она, когда мама или няня хотели ее обнять; но сейчас к ней вернулось то забытое чувство, которое она испытывала, когда сама кидалась к ним в страхе или горе. Нужда в утешении противоречила всем ее взглядам на жизнь. Однако она поведала, что ребенка не ждет, а просто горюет, что ей одиноко, и она видела дурной сон.

За столом д-р Димбл говорил о преданиях артуровского цикла.

— Поразительно, — вещал он, — как там все сходится, даже в очень поздней версии, у Мэлори. Вы заметили, что персонажи делятся на две группы. С одной стороны — Гиневра, Ланселот и другие — все благородные, и ничего специфически британского в них нет. С другой, как бы по ту сторону Артура — люди низкие, с типично британскими чертами, и притом враждующие друг с другом, хотя они и в родстве. А магия… Помните это прекрасное место — о том, как Моргана «подожгла весь край женским ведовством»? Конечно, и в Мерлине много британского, хотя он не низок. Вам не кажется, что это — наш остров на исходе римского владычества?

— Что вы имеете в виду, д-р Димбл? — не поняла Джейн.

— Ну, одна часть населения была римской… Эти люди носили тоги, говорили на окрашенной кельтским влиянием латыни — нам она показалась бы вроде испанского. А в глубине, подальше, за лесами, жили настоящие древнебританские царьки, язык у них был типа валлийского, жрецами были друиды…

— Кто же такой сам Артур? — спросила Джейн, смущаясь, что сердце ее екнуло при словах «вроде испанского».

— В том-то и дело, — ответил д-р Димбл. — Можно предположить, что он — старого британского рода, но крещен, обучен воинскому римскому искусству и пытается, не без успеха, стянуть страну воедино. Британские родичи этому противятся, а люди римской культуры смотрят на «местных» свысока. Вот почему сэра Кэя постоянно называют мужланом — он принадлежит к одному из местных родов… И за всем этим — подспудная тяга назад, к друидизму…

— А что же Мерлин?

— Мерлин?.. Да… Интересная фигура… Быть может, попытка и не удалась, потому что он так рано умер? Он — не злодей, но колдун. Он, конечно, друид — но знает все о Граале. Он «сын нечистого», но Лаямон дает нам понять, что это недостоверно. Помните: «нездешних много сил, средь них есть добрые и злые».