Панорама времен - Грегори Бенфорд Страница 4

— Может быть.

— Если немножко подумать, то совершенно ясна причина того, почему никто не смог до сих пор передать сообщение в прошлое. Можно создать передатчик, но в прошлом нет приемника. В прошлом никто и никогда такого приемника не создавал.

Петерсон задумался.

— Согласен.

— Естественно, мы создали такой приемник в процессе предварительных экспериментов, — с энтузиазмом продолжил Ренфрю. — Но беда в том, что в 1963 году люди еще не знали о существовании тахионов, и невозможно было вмешаться в то, чем они занимаются. В этом все и дело.

Петерсон неопределенно хмыкнул.

— Мы стараемся сконцентрировать выбросы тахионов и направить их так, чтобы…

— Стойте, — поднял руку Петерсон, — куда вы собираетесь направить эти тахионы? Где 1963 год?

— В общем-то далековато. Если взять за точку отсчета этот 1963 год и учесть, что все это время Земля вращалась вокруг Солнца, а Солнце вращалось вокруг галактической оси, а Галактика.., ну и так далее, то, сложив соответствующим образом эти составляющие, вы придете к выводу, что 1963 год находится от нас на очень приличном расстоянии.

— Относительно чего ведется отсчет?

— Относительно центра массы локальной группы галактик, конечно. При этом надо иметь в виду, что она вращается в определенной плоскости отсчета, образуемой фоновой микроволновой радиацией, и…

— Погодите, пожалуйста. Я не все ухватил. Не могли бы вы обойтись без вашего жаргона, а? Значит, по-вашему, 1963 год сейчас существует и находится где-то на небесах?

— Именно. Мы посылаем пучок тахионов, чтобы он попал как раз в это место. Мы охватываем им тот объем пространства, который был занят нашей планетой в тот конкретный период времени.

— Вы говорите невероятные вещи! Ренфрю ответил, взвешивая каждое слово:

— Не думаю. Вся сложность в том, чтобы получить тахионы, обладающие скоростью, которая, по существу, асимптотически приближается к бесконечности.

— Ага, “скоростью, которая асимптотически приближается к бесконечности”, — повторил Петерсон с кривой вымученной ухмылкой. — Какая-то псевдонаучная чепуха.

— Я хотел сказать “с недостижимо высокой скоростью”, — уточнил Ренфрю. — Извините, если эта терминология вас смущает.

— Послушайте, я просто пытаюсь понять.

— Да, да, конечно. Я немного поспешил. — Он старательно собирался с силами для новой атаки. — Проще сказать, суть дела в том, чтобы получить тахионы, обладающие очень высокой скоростью. Ведь если мы сумеем достичь нужного места в пространстве, то сможем послать в прошлое и наше сообщение.

— Эти лучи тахионов смогут пройти сквозь звезду?

— Еще в точности не известно, — задумался Ренфрю. — Наверное, возможна реакция между тахионами и другими ядрами, помимо индия; эти реакции могут быть очень бурными. Пока нет данных о таких взаимодействиях, но если это справедливо, то планета или звезда, оказавшиеся на пути тахионов, могут сильно им помешать.

— Насколько я понял из доклада, вы проводили упрощенные эксперименты.

— Совершенно верно. И они прошли весьма успешно.

— И все же… — Петерсон кивнул в сторону электронных устройств. — У меня сложилось впечатление, что вы осуществляете очень тонкий физический эксперимент, и это, конечно, весьма похвально. Но, — он покачал головой, — что меня совершенно поразило — как вам удалось набрать столько средств для всего этого оборудования?

Ренфрю напрягся:

— Черт подери, не так уж много.

— Слушайте, доктор Ренфрю. — Петерсон вздохнул. — Буду с вами откровенен. Я явился сюда оценить то, что вы делаете, по поручению Совета, поскольку некоторые высокопоставленные чины утверждают, что в вашем эксперименте есть определенный смысл. Однако я не считаю себя достаточно технически подкованным, чтобы должным образом разобраться в этом деле. Да, пожалуй, и никто в Совете не имеет нужной квалификации, большинство из нас специалисты по экологии, биологии и системотехнике.

— Пожалуй, имело бы смысл создавать Совет на более многопрофильной основе, — кивнул он.

— Здесь я с вами согласен. При создании Совета решили, что новых специалистов следует привлекать к работе по мере надобности.

— Ну, так обратитесь к Дэвису из Кингс-колледжа в Лондоне.

— У нас для этого просто нет времени. Мы стремимся реагировать оперативно.

— Неужто дела обстоят так скверно? — огорченно спросил Ренфрю.

Петерсон сначала помолчал, как бы показывая, что и так наговорил лишнего, а потом нехотя ответил:

— Похоже на то.

— Я могу действовать очень быстро, — резко сказал Ренфрю.

— Может быть, именно в таком темпе вам и придется работать.

— В таком случае, нам очень пригодилось бы современное оборудование. — Ренфрю широким жестом обвел лабораторию. — У американцев есть новая электроника, с ней дела пошли бы лучше. А для уверенности, что поставят действительно новейшее оборудование, не худо было бы пригласить и самих американцев. Большинство самых современных схем разработано в их государственных лабораториях — в Брукхейвене и других.

— Об этом сказано в вашем докладе, — кивнул Петерсон. — Именно поэтому я и пригласил сюда этого Маркхема.

— Достаточно ли его влияния, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки?

— Думаю, да. Здесь о нем сложилось высокое мнение. А кроме того, он как раз из тех американцев, о которых вы говорили, и находится в Англии. Иными словами, он именно тот человек, который сможет послужить прикрытием для их Национального научного фонда в случае чего.

— Ага, понял. Мы ждем Маркхема с минуты на минуту. А пока прошу вас на чашку кофе в мой кабинет.

Петерсон проследовал за Ренфрю в тесную комнатушку, заваленную книгами, бумагами и всякой всячиной. Ренфрю нервно и торопливо принялся освобождать место для Петерсона, как это бывает в тех случаях, когда хозяин в присутствии гостей вдруг замечает, что в комнате страшный беспорядок. Петерсон, поддернув вверх брюки, наконец уселся за стол и закинул ногу на ногу. Ренфрю сознательно медлил, приготавливая свой пахнущий чем-то кислым кофе, — нужно было обдумать ситуацию. Все началось плохо. Он спрашивал себя: не повлияли ли на его отношение к Петерсону неприятные воспоминания об Оксфорде? Впрочем, неудивительно. Теперь у всех нервы напряжены. Возможно, Маркхем как-то сгладит ситуацию.

Марджори заперла за собой кухонную дверь и, взяв ведро с кормом для цыплят, направилась в обход дома на лужайку, четко поделенную на четыре части дорожками, выложенными кирпичом. На пересечении дорожек стояли солнечные часы. За лужайкой находился розарий — ее любимое детище. По привычке она шла только по тропинке, не наступая на мокрую траву. Проходя через розарий, Марджори разорвала паутину и, останавливаясь то здесь, то там, стала обрывать мертвые листочки и цветы. Несмотря на раннее время года, некоторые розы уже успели расцвести. Нюхая их, она приговаривала ласково: