В поисках синего - Лоис Лоури Страница 4

Эту фразу повторили и другие голоса. Постепенно женщины опустили камни. Каждая решила, что не хочет быть той, кто причинил смерть. Кира начала немного успокаиваться. Она ждала. Она наблюдала.

Наконец, камень остался только в руке Вандары. Пристально глядя Кире в глаза, Вандара пугала ее, замахивалась, словно собиралась бросить камень. Но в конце концов она тоже кинула свое оружие на землю, хотя и в сторону Киры.

– Тогда я отведу ее в Совет, – объявила она женщинам. – Я хочу стать ее обвинителем. И пусть уже они ее выгоняют.

Она хрипло засмеялась.

– Нечего нам тратить свою жизнь на то, чтобы избавиться от нее. К завтрашнему закату эта земля будет наша, а она уйдет. Чтобы дожидаться тварей на Поле.

Все женщины посмотрели в сторону леса, который теперь был в глубокой тени: там ждали твари. Кира заставила себя не смотреть вместе со всеми.

Рукой, в которой только что лежал камень, Вандара провела по шраму на горле и плотоядно улыбнулась.

– Я помню это чувство, – проговорила она, – когда видишь, как твоя кровь льется на землю. Я выжила, – напомнила она всем, – я выжила потому, что я сильная. К завтрашней ночи, когда она почувствует когти на своей глотке, – продолжила она, – это недоразумение пожалеет, что не умерло подле своей матери.

Согласно кивая, женщины повернулись к Кире спиной и стали расходиться, браня и пиная идущих рядом детей. Солнце уже опустилось. Теперь они займутся обычными вечерними делами, готовясь к возвращению мужчин, которым потребуется еда, огонь и повязки на раны.

Одна женщина была на сносях; возможно, она родит этой ночью, а остальные будут ей помогать, заглушать ее крики и оценивать, насколько младенец будет полезен в поселке. Другие этой ночью будут совокупляться, и потом от этого появятся новые люди, новые охотники, которые придут на смену умершим от ран, болезней и старости.

Кира не знала, что решит Совет Хранителей. Она знала только одно: останется она или уйдет, будет строить свой дом или отправится на Поле и предстанет перед тварями, ждущими в лесу, она будет совсем одна. Она устало села на почерневшую от пепла землю и принялась ждать ночи.

Она потянулась за валяющейся рядом толстой веткой, стала крутить ее в руках, пытаясь понять, ровная и крепкая ли она. Если Кире позволят остаться, то для хижины ей потребуются прямые, длинные и прочные деревянные балки. Возможно, она пойдет к лесорубу Мартину. Он когда-то дружил с ее матерью. Может, предложить ему поменяться? Она вышьет что-нибудь для его жены, а он нарубит ей балок?

Для работы, которой она собиралась зарабатывать на жизнь, ей тоже потом потребуются небольшие прочные деревяшки. Эта оказалась слишком гибкой, так что она отбросила ее на землю. Завтра, если Совет Хранителей примет решение в ее пользу, она поищет подходящие короткие гладкие рейки, которые потом скрепит по углам. И получится новая рамка для вышивания.

Кира всегда хорошо работала руками. Когда она была еще ребенком, мать обучила ее пользоваться иглой: протыкать ткань и создавать с помощью цветных нитей узоры. Ее умение неожиданно перестало быть обычным: недавно у нее случился прорыв, и оказалось, что она намного искуснее матери. Теперь ей не нужен был наставник, она вышивала без проб и колебаний, ее пальцы как будто сами знали, как скручивать и переплетать нити, как делать особые стежки, рождая богатые узоры, словно лучащиеся разными цветами. Она не понимала, как в ней родилось это знание. Но оно хранилось в ее пальцах, которые и сейчас слегка дрожали от желания начать работу. Только бы ей позволили остаться.

Посланник, почесывая укус насекомого на шее, пришел к Кире на рассвете и сообщил, что она должна прийти в Совет Хранителей ближе к полудню. Когда солнце было почти в зените, она привела себя в порядок и пошла, чтобы успеть к сроку.

Здание Совета было удивительно роскошным. Оно было возведено еще до Разрухи, случившейся так давно, что никто из ныне живущих, никто из их родителей или дедов еще тогда не родился. Люди знали о Разрухе только из Песни, которую ежегодно исполняли на Собрании.

Ходили слухи, что Певец, чья единственная обязанность состояла в том, чтобы ежегодно исполнять Песню, готовился к выступлению несколько дней, отдыхал и пил особые масла. Песня была длинной и требовала много сил. Она начиналась с начала времен и рассказывала всю историю народа на протяжении бесконечной чреды веков. Еще она была страшной. Прошлое было полно войн и катастроф. Самый большой страх наводила Песня, когда повествование доходило до Разрухи, конца цивилизации предков. В куплетах рассказывалось о ядовитых испарениях, больших разломах в земле, о том, как рушились огромные здания и их обломки уносили морские волны. Слушать Песню каждый год обязаны были все, но когда доходило до описания Разрухи, матери, случалось, закрывали уши самых маленьких детей.

После Разрухи мало что сохранилось, но дом, который теперь назывался Зданием Совета, каким-то образом уцелел, крепкий и прочный. Он был невероятно старым. В нескольких окнах еще сохранились стекла с узорами темно-красного и золотого цвета – удивительно, учитывая, что сейчас никто не умел делать такую красоту. В окнах, где узорчатое стекло разбилось, теперь стояло обычное толстое стекло с пузырями и наплывами, сильно искажавшими вид. Другие окна были просто забиты досками, поэтому в некоторых помещениях царила полутьма. И все равно Здание поражало величием по сравнению с обычными хижинами поселка.

Как и приказал посланник, Кира пришла около полудня, прошла через пустой длинный зал, по бокам освещавшийся высокими светильниками, в которых шипело масло. Впереди она слышала голоса участников заседания, проходящего за закрытыми дверями: мужчины приглушенно спорили. Ее посох глухо стучал по деревянному полу, а хромая нога волочилась по доскам с таким звуком, как если бы она тащила за собой метлу.

«Гордись своей болью, – всегда говорила ей мать, – ты сильнее, чем те, у кого ничего не болит».

Она вспомнила об этом и теперь старалась почувствовать гордость. Она расправила худые плечи и разгладила складки на грубой сорочке. Перед выходом она тщательно вымылась в чистой проточной воде и острой веточкой вычистила грязь из-под ногтей. Она расчесала волосы маминым деревянным резным гребнем, который сразу после ее смерти положила в свой маленький мешок. Затем она заплела волосы и завязала конец толстой черной косы кожаной ленточкой.

Глубоко вдохнув и отогнав дурные предчувствия, Кира постучала в тяжелую дверь зала. Дверь приоткрылась, и в темное помещение из щели проник луч света. Из зала выглянул стражник и посмотрел на нее с подозрением, но затем жестом пригласил ее внутрь.

– Обвиняемая сирота Кира здесь! – объявил он, и голоса стихли. Все безмолвно повернулись в сторону Киры.

Зал был огромным. Кира бывала здесь раньше с матерью на торжествах, например на ежегодном Собрании. Тогда они сидели вместе с толпой зрителей на скамейках, рядами расставленных перед сценой со столиком, на котором возвышался Объект поклонения – загадочная деревянная конструкция из двух перекладин, соединенных крестообразно. Говорили, что в прошлом он обладал большой силой, и поэтому люди всегда быстро и почтительно кланялись ему.