Видео Унтерменшн - Александр Селин Страница 4

В это время дверь в приемную открылась с таким грохотом, словно с обратной стороны подкатили стенобитную машину. В дверном проеме стояла женщина с бледно-зеленым лицом. Если бы Коппола бывал здесь и раньше, то наверняка знал бы и ее. В дверном проеме стояла Ольга Румянцева. Не поворачивая головы, одними зрачками Румянцева осмотрела всех присутствующих в приемной, а затем медленно двинулась к столу с таким видом, словно собиралась бросить гранату.

– Это ты мне эту макулатуру подсунула?! – наконец сказала она, обращаясь к Иквиной, и при этом швырнула на стол увесистую стопку бумаги.

Поскольку Коппола сидел за этим же столом, он узнал сценарий «Неизвестной России».

– Ты или нет? Говори!

– Что за тон, Оля?

Надо отдать должное Галине Васильевне. Она держалась спокойно и с достоинством.

– Что это за манера такая, дорогая моя, вот так входить, перебивать разговор и швырять бумаги? Между прочим, знаешь, кто у нас сидит? Френсис Форд Коппола.

– Вижу, что Коппола, не слепая, – огрызнулась Румянцева. – Я про другое хочу спросить: почему ты решила, что я должна все это читать вместо тебя? Тебя ведь Александр Завенович сделал ответственной за спецпрограммы? Тебя или меня? Тебя! Вот и читай сама, а мне за это шоколадки не покупают. У меня и своего говна хватает. Не разгрести. И если ты решила на ком-то воду возить, то поищи, пожалуйста, другую лошадь! Здрасте! – Она быстро повернулась к Копполе, а затем вновь удавом уставилась на свою конкурентку.

Прошло примерно полторы минуты, прежде чем подруги, насытившись молчаливым противостоянием, вернулись к своим делам. Румянцева развернулась и ушла, еще раз очень громко хлопнув дверью. А Иквина, собрав бумагу в аккуратную стопку, ласково улыбнулась гостю.

– Ну вот. Я же говорила, что у нас ничего не пропадает. Вот они, ваши сценарии. Как прочитаем, обязательно скажем свое мнение. А когда «пилот» отснимете, передайте кассету Тане Вранович. Она посмотрит. Если «пилот» окажется хорошим… Ну что ж, тогда будем встречаться с Александром Завеновичем… будем думать.

– А почему, собственно, я должна смотреть? – проворчала Вранович. – Нашли крайнюю…

– Ну хорошо, тогда ты, Катя… Кать! Слышишь, что я тебе говорю?

– Обочина дороги. Пять букв. Первая «к», предпоследняя «е», – не отрываясь от журнала, вслух произнесла Катя. – Ну, девочки, кто знает? Кто из вас машину водит?

– Вон, Коппола водит, – буркнула Вранович. – Вот он пусть и думает.

И три пары глаз устремились на режиссера.

– Кювет, – прошептал Коппола.

– Кю-вет. Подходит. Правильно! Молодец Коппола!

Как хорошо разгадывать кроссворды! Какое счастье сидеть над последней страницей газеты или журнала и морщить лоб в ожидании нужного слова, которое венчает мыслительный процесс, заполняющего кроссворд!

Мысль, она словно мышка в неосвещенной комнате, а ты позабыл спички. Мысль сравнима с поклевкой в подмосковном пруду: сегодня есть, а завтра нет. В хаосе букв, цифр и фамилий, что накопил чердак человеческой памяти, рождаются мысли. Бегают, роются, нюхают и составляют ответ.

Деклассированные элементы общества! Семь букв. Первая – «о»… Правильно! «Отбросы».

Речь сумасшедшего. Четыре буквы. Вторая – «р»… Правильно! «Бред».

Трава из корзины зеленщицы. Пять букв. Последняя – «п». «Укроп».

Какая прелесть эти кроссворды!

А теперь пройдемся по вертикали.

Место взросления Иисуса Христа… «Назарет».

Наверное, такое же чувство испытывает человек, нашедший купюру на тротуаре ночного города. А может, охотник, подбивший тетерева. Или таможенник, протыкающий спицей подозрительный торт. Так и отгадыватель кроссворда ликует над отгаданным вдоль и поперек кроссвордом. Пусть же наградой ему станет следующий, пока еще не отгаданный кроссворд!

* * *

– Как прошли переговоры, патрон?

Они ехали втроем в одной машине: Френсис Коппола, его сопродюсер Глен Веспилски и молодой сценарист Рон Беренсон, который искал любую возможность для общения с уважаемым человеком. Сегодня Беренсон вел машину.

– Так как прошли переговоры, патрон? – Веспилски повторил свой вопрос.

– Я считаю, что все хорошо. Во всяком случае, полезно для меня, – с грустью произнес Коппола. – Они даже не читали сценарий.

– Как это не читали?

– А вот так. Не читали и все. Однако смею вас уверить, господа, это не имеет никакого значения. Даже если бы они его и прочитали, и выдали аттестацию в письменном виде, лучше бы не стало. А Рон, полагаю, здорово бы расстроился, поскольку это его самая серьезная работа в жизни. Нет ничего убийственнее, когда тебе выдают письменную аттестацию, которая к делу никакого отношения не имеет.

– Что вы этим хотите сказать, патрон? – заволновался Беренсон. – Вы предполагаете, что аттестация была бы плоха?

– Нет. Наоборот, – вздохнул Коппола. – Наоборот. Они написали бы хороший отзыв. Приторно хороший отзыв. Неправдоподобно хороший отзыв. Но сказали бы при этом, что наш сериал не соответствует стилистике Российского канала или еще какую-нибудь уважительную чушь. Потому его и не разместят. Земекису в прошлом году они именно так и ответили. Дескать, его работы не соответствуют стилистике канала, но при этом уговаривали вложиться в какую-то передачу про нижнее белье. Как и мне сегодня ставили в пример «Кто выше подпрыгнет», и потом «Ушами младенца» некого господина Буревича. Так что ты не волнуйся, Рональд. Наш сериал все равно не разместят, а волнение – дело всегда напрасное.

– Так. А что Апоков лично сказал? – насупился Веспилски.

– Апокова не было. Я разговаривал с госпожой Иквиной, были еще Румянцева, Гендель, Вранович. Тебе знакомы эти имена?

– Нет.

– А теперь опять к тебе, Рон. – Коппола оторвался от пролетающего за окном городского пейзажа и, навалившись на спинку переднего сидения, строго спросил у сценариста-водителя. – Ты когда-нибудь писал для Алексея Гусина?

– Нет, – растерялся Беренсон, – а кто такой Алексей Гусин?

– Ну хорошо, – продолжал Коппола, – а на Буревича работал?

– Я не знаю, кто такой Буревич, сэр! – смутился сценарист. – Я, конечно, выясню как можно быстрее, что это за фигура… Но… сами понимаете… раз не знаю, то не работал.

– Да ладно… Я и сам сегодня впервые услышал эту фамилию, – вздохнул Коппола. – Полагаю, что и Веспилски не знает, кто такой Буревич, и никто из нашей команды не знает. Так что дело не в тебе одном, а во всех нас… Сколько бы не было страшно признаваться самим себе, но признаться все-таки придется… Мы поспешили, когда начали работать над сериалом, не изучив чужих ценностей. Кажется, так гласит русская поговорка: не являйся со своим уставом в чужой монастырь.

Коппола опять повернулся к окну и закурил сигарету. Глен и Рональд переглянулись через кабинное зеркало – не к добру! Шеф давно уже не курил, поскольку берег себя для ответственной стосерийной работы и нередко об этом заявлял во всеуслышанье. А теперь закурил.