Сомниум - Александра Воронкова Страница 4

— Я смотрел на экран и видел этого головастика, — продолжил Паук. — Несмотря на его опасную наклонность, ему была уготована судьба биопрограммиста. «И чем он лучше меня?» — думал я. Ведь какая несправедливость: я, программист, работаю по чертовой инструкции, а ему, важной шишке, будет дозволен креативный процесс?! Не бывать этому!

— Давно доказано, что жизнь человека, занимающегося тем, что ему не по нраву, будет безрадостной, — перебил его старик.

— А безрадостная жизнь совершенно не предусмотрена в современном обществе! — поддержал рыжий, заворачивая рыбу в банановые листья, чтобы она сохранила влагу и получилась сочной.

Эрроу начал тихонько смеяться. Он наклонился к моему уху и прошептал:

— Паук должен был отправить его прямиком в тюрьму. Тут как раз идеальные условия для такой жизни.

— Так что ты сделал, Брайан? — спросил старик.

— Да в сущности ничего особенного — перевел человека-креатора в человека-пользователя.

— И какую профессию ты ему дал? — криво улыбнулся Энди.

Паук не заметил наших снисходительных улыбок и серьезно провозгласил:

— Распаковщика файлов в супермаркете!

— Вот размазня! В итоге и поплатился! — хлопнув себя по колену, воскликнул старик.

— Но он не смог бы стать «довольным пользователем», в нем была заложена натура созидателя! — добавил рыжий. — Палата генетиков преследует только одну цель — сделать жизнь человека сказкой. Это закон, который ты нарушил. И зачем тебе все это было нужно?

— Как зачем? Человеку со страстью к деструкции давали карт-бланш на работу в Системе! Это было опасно…

— Генетики не боятся за Систему, потому что она совершенна и способна самостоятельно отсеивать любые ошибки. Ты ведь был неплохим программистом, Брайан, и знаешь это не хуже меня, — сказал Иннермост.

— Да не в этом дело, — махнул рукой Паук и уставился на пламя костра.

— Конечно не в этом, — подхватил старик. — В тебе говорили амбиции. Ты сам мечтал быть кибер-генетиком, да не родился ты им. А парню позавидовал, ведь, несмотря на его недостаток, он оказался лучше тебя, — ухмыльнулся он и возвратился к своей работе.

— Мы все тут креаторы! — добавил Эрроу, вызвав невольные ухмылки на лицах заключенных.

— Мы просто ошибки в Системе, баги, — пробурчал старик, когда его никто уже не слушал.

Запахло жареной рыбой, и я с удовольствием вдохнул аппетитный аромат.

Вдруг Энди посмотрел на меня и подмигнул:

— Брайан, так сколько лет назад тебя закрыли? — обратился он к Пауку.

— Примерно двадцать пять лет прошло, — ответил тот, не отрывая взгляда от пламени.

Старик тут же расплылся в широкой улыбке:

— А тебе интересно знать, что стало с твоим подопечным? — еле сдерживая внутреннее торжество, спросил он.

Я смотрел на Энди: мне хотелось его поколотить. Старый черт, видимо, решил, что сегодня моя история должна стать объектом всеобщего внимания.

Когда мне было тринадцать лет, я совершил преступление против Системы. Палата генетиков подарила мне увлекательную программу. Что может быть более захватывающим, чем созидание? Я должен был принимать участие в создании биовиртуального организма — он требовался ученым для того, чтобы проводить генетические исследования в Системе. В четырнадцать лет планировалось поручить мне поиск подходящих комбинаций генов, которые были бы заложены в матрицу идеального человека.

Но с самого рождения со мной что-то было не так. Мой детский разум работал в обратном направлении, сводя все начинания в область деструкции. К пяти годам я начал придумывать компьютерные вирусы, но тогда они существовали еще только в моем воображении.

В школе меня обучали работе биопрограммиста. Я был доволен своей программой и со временем перестал задумываться о том, как нарушить ту или иную структуру. Все сочли, что недостаток мой полностью компенсирован, и перестали меня контролировать.

Тогда все и случилось.

Однажды, в рамках проекта коллаборации студентов и опытных программистов, я один из немногих удостоился чести работать в Генетическом Центре. Как же я был горд — мне доверили задание в Системе Планирования. Абсолютно случайно я заметил в ней уязвимость — некорректную защиту запросов для входящих данных. Это несовершенство в Системе поразило мое тринадцатилетнее воображение. Не отдавая отчета своим действиям, я, юный биопрограммист с большим будущим, тут же воспользовался этой ошибкой, чтобы запустить в программу вирус.

Мой вирус проник в системное хранилище, в котором находились данные о программах пользователей. Заражая файлы, он перемешивал символы в них, устраивая ураган из информации. Инфицированное хранилище в свою очередь передавало вредоносный код другому. Так вирус, будто ветер, начал распространятся в Системе, став ее воздухом.

А воздух не поймаешь, он просто есть. Я видел в нем символ свободы и придумал вирус, чтобы запечатлеть эту идею. Но действительность гораздо более прозаична, чем великие помыслы воображения. Только обнаружив результаты своего поступка, я осознал, что стал обычным разрушителем.

Энди смотрел на меня в упор хитрыми уставшими глазами. Его лицо освещало пламя костра, и мне было видно, как меняют форму морщинки на его старческой коже. Вот глаза его снова прищурились в попытке разглядеть меня. У старика было плохое зрение. Затем его правая бровь весело поползла наверх и через несколько мгновений быстро опустилась на прежнее место. На тонких обветренных губах обозначилась глумливая улыбка.

— Тот эмбрион — это Аэр! — изобличил меня он.

— Ну и что с того? — тихо ответил Паук, совершенно не удивившись, продолжая вглядываться в пламя костра.

Энди ожидал совсем другой реакции на эту новость, поэтому нахмурился и больше не произнес ни слова. В пещере воцарилась напряженная тишина, нарушаемая треском костра. Вскоре на пороге появился Стинг, он тащил на руках человека в современной одежде.

— Намечается ужин? — весело спросил он, потягивая носом воздух.

Его массивное тело полностью загородило вход в пещеру.

— Рыба почти готова, — сказал Иннермост, даже не посмотрев в его сторону.

Стинг заметил вопросительные взгляды — мой и Эрроу.

— Ах, этот? — кивнул он на парня, которого по-прежнему держал на руках. — Новичок еле дышит, так его напугал шторм, — сказал он с ухмылкой и положил заключенного на землю справа от того места, где мы сидели.

Стинг сел между Энди и рыжим. Я рассматривал огонь. Вот, казалось бы, пример хаотичного свободного движения. Но на самом деле пламя подчиняется воздушным потокам; эти потоки управляют поведением раскаленных языков, то устремляя их вверх, то завихряя в сторону, будто сама природа «приручает» хаос.

Я бросил взгляд на новичка. Он лежал, повернувшись к нам спиной. В дрожащих отблесках пламени я прочитал на его майке давно мною забытое ругательство — «Пароля на меня нет!»