«Гроза» против «Барбароссы» - Александр Харников Страница 4

– Понятно, – кивнул Одинцов, – это обнадеживает. Теперь три вопроса. Первый – в какой срок вы закончите этот свой полевой вариант? Второй – какие у него будут габариты? Третий – куда ехать за снимками неба?

Инженер Зиганшин прокашлялся.

– Товарищ Одинцов, по первому вопросу я думаю, что мои ребята уложатся в три-четыре, максимум в десять дней. За основу мы сможем взять уже готовый второй неудачный вариант изделия, он у нас до сих пор не разобран. Необходимо только переделать его под сменные кристаллы и откалибровать. Что касается размеров… – Назир Турсунович задумался. – Рассчитывайте на два КамАЗа. В кунге можно будет смонтировать саму машину, а в тентованном – перевозить темпоральную камеру и кабельное хозяйство. Если местность без промышленных сетей, то тогда понадобится еще две машины: одна с дизель-генератором, а другая с трансформатором…

Инженер Зиганшин посмотрел на начальника испытательной службы и провел рукой по гладко выбритому подбородку.

– Только вот, Александр Владимирович, должен заметить, что для временных зон, расположенных в двадцатом веке, астрономический метод явно избыточен. Достаточно ввести в темпоральную камеру антенну радиоприемника и прослушать местное радио… Хотя бы «Маяк», или что там в это время есть. Сигналы точного времени транслируются с самого начала регулярного радиовещания. Это я вам говорю как специалист и краевед.

– Назир прав, это я, дура, сразу не догадалась, – сказала Кокоринцева и добавила: – Астрономией лучше всего заниматься на югах, там, где триста солнечных дней в году, высокогорье, арбузы, хурма, а также попадаются и наши военные базы…

– Спасибо за совет, Ольга Александровна и Назир Турсунович, – кивнул полковник Одинцов. – Итак, товарищи, цели определены, задачи ясны – за работу!

13 января 2017 года, 09:05. Российская Федерация, Московская область, резиденция Президента Российской Федерации

Утро было ясное, с морозцем. Президент только что вернулся с короткой лыжной прогулки. Несмотря на то что годы брали свое, простые радости жизни по-прежнему его бодрили. Но не успел глава государства выпить утреннюю чашечку кофе, как ему доложили, что со срочным сообщением прибыл куратор ГНКЦ «Позитрон» полковник ФСБ Павел Павлович Одинцов. Об этом проекте президент каждый раз вспоминал, внутренне содрогаясь. Четыре года назад он поддался временной слабости и, в порыве надежды на достижимость результата, выделил деньги на этот проект, проведя их по статье «создание оружия на новых физических принципах».

Хорошо, что никто в Думе, или, не дай бог, в несистемной оппозиции так и не пронюхал, на что именно были выделено финансирование. А то позору не оберешься. Российская Федерация тратит бюджет на создание машины времени! Круче был бы только вечный двигатель.

Кстати, а что там такого срочного у товарища Одинцова? Этот зря не приедет, скрытен и самостоятелен настолько, что и ранее, из-за наличия этих качеств, считался наказанием для любого начальства. Но умен, решителен и надежен – чего-чего, а этого у него не отнять.

«Кстати, – подумал президент, входя в кабинет, – наверное, у этого самого “Позитрона” закончились деньги, и сейчас его будут, что называется, откровенно “разводить”». Вот в таком сумрачном настроении глава государства и прошел свой кабинет, куда с минуты на минуту должны были пригласить нежданного гостя и старого боевого товарища.

Одинцов, как ни странно, находился в отличнейшем расположении духа. Крепко пожав президенту руку, он поздоровался с тем небольшим оттенком фамильярности, который допускается при прошлой службе в одной конторе.

– Доброе утро, Владимир Владимирович, – сказал Одинцов, после чего на свет божий появилась большая кожаная папка. Гипотеза о выклянчивании дополнительного финансирования затрещала по швам. Владимир Владимирович очень хорошо знал полковника Одинцова. С таким выражением лица денег не просят. С таким выражением лица начальству готовятся предъявить отрубленную по самые уши голову злейшего врага…

Усевшись за свой знаменитый стол, заинтригованный президент побарабанил пальцами по столу, чуть наклонил вбок голову и заинтересованно спросил:

– Ну-с, Павел Павлович, чем порадуете?

В ответ Одинцов хитро улыбнулся и, раскрыв свою знаменитую папку, с небольшой хрипотцой в голосе произнес:

– Товарищ президент, группой профессора Зайцева был достигнут полный успех! Я лично был этому свидетелем. Короче, Владимир Владимирович, за наши деньги мы имеем фундаментальный прорыв в науке, минимум три «нобелевки» и большую проблему – что со всем этим делать дальше. Но давайте по порядку…

После такого заявления в кабинете наступила такая тишина, что стало слышно, как в углу жалуется на жизнь стойкая зимняя муха.

– Неудачи предыдущих экспериментов, – сказал полковник Одинцов, – объяснялись тем, что временной барьер – это монолитная стена, в которой есть как бы узкие квантованные щели, ведущие в прошлое. Это стало понятно, когда профессор Зайцев и его сотрудники по результатам предыдущих неудачных экспериментов доработали свою математическую модель. Принцип работы последнего варианта установки основан на том, что она как бы ощупывает эту стену в поисках слабых мест, через которые можно прорваться в прошлое.

Не прекращая доклада, Павел Павлович извлек на свет божий несколько отличных цветных фотографий, явно снятых с одной точки и в одном направлении, и веером разложил их перед главой государства.

– Владимир Владимирович, – сказал он, – все эти фото сделаны вчера-позавчера. – Видите разницу? …Вот это наш аэродром сегодня. Вот он же, но 15 июня 2008 года. – При упоминании 2008 года президент поморщился, как от зубной боли, а Одинцов, выдержав паузу, продолжил: – Вот он же 2 ноября 1990 года, и он же – 25 июня 1940 года, точнее, это не сам аэродром, а то самое место, на котором он будет впоследствии построен…

Президент задумчиво перебирал фотографии, пытаясь привести в порядок свои мысли. В словах полковника Одинцова он не усомнился ни на йоту. Ложь со стороны таких людей, как он, была исключена. Он был «свой», и этим все было сказано. Теперь следовало понять, что же следует делать дальше. Ведь на что-то именно такое, в принципе, он и рассчитывал, когда открыл этому профессору Зайцеву финансирование и приставил к нему Одинцова. На что именно? – На то, что машина профессора позволит ему задним числом исправить некоторые собственные ошибки?

Получается – нет, не позволит. В июне 2008 поздно было что-либо исправлять – поезд уже ушел.

Эх, если бы он тогда был такой умный, как сейчас. Если бы это был июнь предыдущего года, тогда он, получив подсказку, смог бы переиграть с преемником, выбрать другого человека, или, поменяв конституцию, самому пойти на третий срок. Но чего нет, того нет. И одно фото оказалось аккуратно отложенным в сторону за ненадобностью. Там нечего менять, да и изменить уже ничего не возможно.

Третье фото. Поздняя осень 1990 года. Здесь все красиво, но этой красоте осталось быть всего несколько месяцев. Уже год, как выведены в чистое поле советские войска из Европы, а миллиард марок немецкой компенсации, предназначенной для строительства военных городков, растворился, словно этих денег никогда и не существовало в природе. Президент помнил, что как раз в ноябре началась павловская денежная реформа, замораживание, а по сути – конфискация вкладов населения, что стало началом конца СССР.