Дэвид Старр, космический рейнджер - Айзек Азимов Страница 4

Прошел час. Была уже ночь, когда они смогли перестать говорить о себе и обратились к делам Вселенной.

Начал Дэвид. Он сказал:

– Я сегодня впервые был свидетелем смерти от отравления, дядя Гектор. Я знал достаточно, чтобы предотвратить панику. Но хотел бы знать больше, чтобы помешать самому отравлению.

Конвей мрачно кивнул.

– Столько не знает никто. Я полагаю, Гус, это был опять марсианский продукт?

– Не могу отрицать это, Гектор. В деле фигурируют марсианские сливы.

– Было бы хорошо, – опять заговорил Дэвид Старр, – если бы вы рассказали мне все, что мне дозволено знать.

– Все очень просто, – горько усмехнулся Конвей. – Ужасно просто. За последние четыре месяца около двухсот человек умерло сразу после употребления в пищу выращенных на Марсе продуктов. Яд неизвестен, и симптомы не указывают ни на какую болезнь. Быстрый полный паралич нервов, контролирующих работу диафрагмы и мышц груди. Вследствие этого паралич легких и смерть через пять минут.

Дело даже хуже. В нескольких случаях жертвы были обнаружены вовремя, к ним применяли искусственное дыхание, как сделал и ты, и даже искусственные легкие. Все равно смерть через пять минут. Останавливается сердце. Вскрытие же не показывает ничего, кроме невероятно быстро развивающегося поражения нервов.

– А сама отравленная пища? – спросил Дэвид.

– Тупик, – ответил Конвей. – Отравленный кусок или порция полностью усваиваются. Другие образцы того же сорта на столе и в кухне абсолютно безвредны. Мы скармливали их животным и даже добровольцам. Исследование содержимого желудка мертвых не дает никаких результатов.

– Откуда же вы тогда знаете, что пища отравлена?

– Потому что смерть во всех случаях наступает после приема в пищу марсианских продуктов – это не просто совпадение.

– И, по-видимому, болезнь не заразна, – задумчиво сказал Дэвид.

– Нет. Хвала звездам за это. Но и без того положение тяжелое. Пока нам удается сохранять все в полной тайне, спасибо Планетарной полиции. Двести смертельных случаев за четыре месяца для населения Земли – все еще ничтожное число, но оно может увеличиться. И если люди Земли будут считать, что любой кусок марсианской пищи может оказаться их последним, – последствия будут ужасны. Даже если будет умирать по-прежнему пятьдесят человек в месяц из пяти миллиардов жителей Земли, каждый сочтет, что он может оказаться в числе этих пятидесяти.

– Да, – согласился Дэвид, – а это значит, что рынок марсианской пищи перестанет существовать. Огромные убытки для марсианских фермерских синдикатов.

– Это еще что! – Конвей пожал плечами, отбрасывая проблему фермерских синдикатов, как нечто незначительное. – А больше ты ничего не видишь?

– Вижу, что сельское хозяйство Земли не сможет прокормить пять миллиардов человек.

– Точно. Мы не можем прожить без продуктов с колониальных планет. Через шесть недель на Земле начнут умирать с голода. И если люди будут бояться марсианской пищи, предотвратить голод не удастся. Я не знаю, сколько мы еще продержимся. Каждая новая смерть – это новый кризис. Разнесут ли об этом последнем случае теленовости по всему свету? Всплывет ли правда? И к тому же существует еще теория Гуса.

Доктор Хенри откинулся, утрамбовывая табак в трубке.

– Я уверен, Дэвид, что эпидемия пищевых отравлений – не естественный феномен. Он слишком широко распространен. Сегодня в Бенгалии, на следующий день в Нью-Йорке, потом на Занзибаре. За этим кроется чей-то разум.

– Говорю тебе… – начал Конвей.

– Если какая-то группа пытается захватить контроль над Землей, что может быть лучше, чем ударить по нашему слабейшему месту – запасам продовольствия? Земля – наиболее населенная планета Галактики. Это естественно, поскольку она родина человечества. Но именно это делает нас слабыми, так как мы не можем прокормить себя. Наша житница в небе: на Марсе, на Ганимеде, на Европе. Если прекратить импорт любым способом – пиратскими нападениями или гораздо более тонко, как сейчас, – мы быстро станем беспомощны. Вот и все.

– Но если это так, не должна ли такая группа связаться с правительством, хотя бы для того, чтобы предъявить ультиматум? – спросил Дэвид.

– Пожалуй, так, но, возможно, они ждут своего часа, ждут, чтобы мы созрели. Или они напрямую связаны с фермерами Марса. Колонисты себе на уме, они не доверяют Земле и, в сущности, если поймут, что их благополучие под угрозой, могут присоединиться к преступникам. Может быть, даже, – он яростно запыхтел трубкой, – они сами… Но я никого не обвиняю.

– А моя роль? Что, по-вашему, должен делать я? – спросил Дэвид.

– Позволь мне ему объяснить, – сказал Конвей. – Дэвид, мы хотим, чтобы ты отправился в Центральную лабораторию на Луне. Ты будешь членом группы, занимающейся расследованием этой проблемы. В настоящий момент там получают образцы всех продуктов, доставляемых с Марса. Мы обязаны найти там отравленную пищу. Половина всех образцов скармливается крысам, остальные исследуются всеми доступными нам способами.

– Понимаю. И если дядя Гус прав, у вас, вероятно, есть еще одна команда на Марсе?

– Очень опытные люди. Ну а ты готов отправиться на Луну сегодня же?

– Конечно. В таком случае могу ли я уйти, чтобы подготовиться?

– Разумеется.

– Не будет ли возражений против того, чтобы я летел в своем корабле?

– Вовсе нет.

Оставшись одни в пустом кабинете, двое ученых долго молчали, глядя на сказочные огни города.

Наконец Конвей сказал:

– Как он похож на Лоуренса! Но ведь он так молод. Дело опасное.

Хенри спросил:

– Ты на самом деле считаешь, что это сработает?

– Несомненно, – Конвей рассмеялся. – Ты слышал его последний вопрос о Марсе. Он не собирается отправляться на Луну. Я хорошо его знаю. Это лучший способ защитить его. Официальные записи будут утверждать, что он на Луне; Центральной лаборатории приказано доложить о его прибытии. Когда он на самом деле окажется на Марсе, твои заговорщики, если они существуют, не заподозрят, что он член Совета, а он, конечно, сохранит инкогнито, думая, что дурачит нас. – И, помолчав, добавил: – Он умен. Он может сделать то, чего не можем мы. К счастью, он еще молод и им можно управлять. Через несколько лет это будет невозможно. Он будет видеть нас насквозь.

Негромко звякнул коммуникатор. Конвей включил его.

– В чем дело?

– Личное сообщение для вас, сэр.

– Для меня? Передавайте, – он удивленно посмотрел на Хенри. – Может, заговорщики, о которых ты болтаешь?

– Открой, тогда и увидим, – предложил Хенри.

Конвей вскрыл конверт. В несколько мгновений он просмотрел послание, потом рассмеялся, бросил его Хенри и откинулся в кресле.