Почти полночь  - Антони Комбрексель Страница 4

Швырнув на тротуар шляпу и фальшивую бороду, он сунул вознице в нос свой железный крюк. Культя оказалась настоящей. От неожиданности кучер выпустил воротник, за который всё еще держал парня.

– Быстро! Сматываем удочки! Или он нас поймает! Кто-нибудь хочет обратно к Лишаю? Тогда пошевеливайтесь!

Главарь был серьезно напуган. Спичка подбежала к ним, задыхаясь. На секунду девушка остановилась, оперлась руками о колени и сделала глубокий вдох. Потом рванула дальше как ни в чем не бывало. Обрубок, схватив Плаксу, бросился следом. А Хромой…

– Но что!..

Аристократ, которого он обчищал, обернулся. Приказ Обрубка застал юного воришку в самый разгар промысла, и он не успел отдернуть руку. Мальчик как раз пытался отцепить цепочку часов, прикрепленную к карману, когда клиент поймал его. Хватка была сильной и болезненной, пальцы – ледяными. Хромой дернулся изо всех сил, не выпуская, однако, своей добычи. Мужчина стоял неподвижно, мальчик бился и извивался. Он с вызовом пялился на пассажира, в тщетной надежде, что тот смутится и ослабит хватку. И вдруг беспризорник застыл. Глаза у его противника были какие-то… ненормальные! Хуже того: вообще нечеловеческие. В глазницах, похожих на горные расщелины, жутко мерцали два безжизненных черных шара. У этого человекоподобного существа не было даже бровей. Грубая толстая кожа слегка светилась.

Хромой остолбенел.

И тут на сцене появился Заика. Всё это время он терпеливо ждал, спрятавшись за грудой ящиков, чтобы прийти на выручку, если клиент окажется чересчур «проблемным». Заика обладал характером настоящего головореза и был человеком действия, о чем свидетельствовали стертые до дыр подошвы его деревянных башмаков.

Он в два прыжка очутился возле Хромого, а потом неожиданно нырнул на мостовую и, вцепившись в лодыжки странного господина, завопил:

– Гильотина!!!

Это был боевой клич Заики и единственное слово, которое он выговаривал без запинки. От удивления пассажир фургона на секунду разжал пальцы. Этого оказалось достаточно, чтобы мальчишка в надвинутой на глаза кепке успел высвободить руку, причем вместе с карманными часами клиента.

– Воры! Воры! Сюда! – закричал кучер, завидев отряд полицейских.

Он показывал на мчавшихся прочь Заику и Хромого. Чуть поодаль галопировал Обрубок, волоча здоровой рукой Плаксу. Спичка неслась впереди всех, следя лишь за тем, чтобы не споткнуться о неровности булыжной мостовой. За спиной у них раздавался дружный топот жандармов, которые уже почти наступали им на пятки.

Заика передвигался довольно быстрым аллюром, но Хромой из-за больной ноги всё сильнее отставал от товарища. Он знал, что не сможет держать такой темп. Знал, что не справится. Спичка вернулась и побежала с ним рядом. Между двумя судорожными глотками воздуха он сказал ей:

– Убегай! Ты же самая быстрая! Не жди меня!

Произнося это, мальчик всё время придерживал кепку, чтобы она не свалилась.

– Я их отвлеку, – крикнула Спичка, – на следующем перекрестке спрячься где-нибудь, а потом беги в обратную сторону. Встретимся дома.

Она говорила на бегу. Как ей это удавалось? Мальчик любовался. И задыхался. Не в силах вымолвить ни слова, он просто кивнул.

С грехом пополам, напрягая последние силы, он захромал в сторону одного из переулков, ведущих к набережной.

На перекрестке они разделились. Девушка побежала направо, громко выкрикивая:

– Эй! Я здесь! Ни за что не поймаете, банда болванов!

Хромой свернул в другую сторону и скрылся за первой попавшейся дверью. Это оказался небольшой бар. В округе было полным-полно всяких забегаловок. Мальчик без сил опустился за ближайший столик, стараясь сделаться как можно менее заметным. Ему казалось, он сейчас взорвется. Пот струился по спине, ноги дрожали. Хромой сжал их ладонями, проклиная свое убожество, не позволявшее ему следовать за Спичкой и остальными. Он – никто. Напротив на стене висела цветная афиша, посвященная столетию 1789 года [6], который, как сообщала реклама, разрешил все мировые проблемы. «Триумф Республики». И всё прочее.

Мальчик осторожно осмотрелся, чтобы оценить обстановку. Он собирался сидеть в кафе по крайней мере пока не восстановит дыхание. И тут его взгляд зацепился за что-то блестящее. Какой-то предмет на полу. Хромой, нагнувшись, увидел драгоценную брошь в форме кометы. Некоторое время он смотрел на нее, потом тихонько сунул в карман.

Тем временем стражи порядка во весь дух промчались мимо бара. Не останавливаясь. Мальчик задержал дыхание. Потом медленно выдохнул. Его рука нащупала в кармане не только брошь, но и часы, украденные пару минут назад у страшного пассажира фиакра. От одного лишь воспоминания об этом монстре Хромой сжался.

– Быстрей! Быстрей! Спускайтесь! Давай сюда!

Пьер помог Хромому перекинуть негнущуюся ногу через подоконник.

Стояла ночь. Они с трудом различали слабый свет газовых фонарей на другой стороне двора. Им надо было выбраться наружу. Как можно скорей.

Шепотом Пьер пытался успокоить мальчика, боявшегося высоты.

– Держись крепче. Всё будет хорошо. Одна рука. Потом вторая. Просто скользи вниз.

Хромой смотрел на него круглыми от ужаса глазами и не двигался с места.

– Заика уже там. Он тебя поймает. Тут меньше этажа. Ты почти спустился.

Пьер был самым старшим. Так что это входило в его обязанности: убеждать и успокаивать. К тому же он нуждался в них, чтобы совершить побег. Хромой стал спускаться, судорожно цепляясь за веревку, сделанную из связанной между собой одежды. Грубые узлы мешали ему. Но он не решался даже на секунду разжать пальцы, чтобы схватиться за следующий отрезок самодельного каната. Боялся, что сорвется.

Весь день они проходили, натянув на себя несколько слоев одежды, чтобы ночью снять их и сделать веревку для спуска. Побег, свобода, мир за стенами интерната. Всё это было так близко, что сердца их замирали от радости.

Заика поймал Хромого. Следом лез Сопля, не преминувший пробормотать:

– Очень надеюсь, что мы не пожалеем о том, что делаем.

Но это были лишь слова. Жизнь в интернате давно сделалась для них невыносимой. Они задыхались и жаждали приключений. И больше не желали сидеть взаперти, как пленники, и день за днем зубрить никому не нужные уроки. Они хотели сами решать, как им жить.

Когда Сопля спустился, в окне появилась Спичка, подталкивающая хнычущую Мари.

– Говорю тебе, без нее я никуда не пойду! – заявила она Пьеру.

Тот нахмурился и сжал челюсти. Времени на споры не было. Одним человеком больше, одним меньше – какая разница. Скоро уже их хватятся, поднимут тревогу, и директор по кличке Лишай начнет рыскать по всему интернату. От этого человека-ищейки они бежали в первую очередь – от его приказов, правил, наказаний и постоянного надзора.