Спартанец. Племя равных - Алексей Живой Страница 4

Архон в ответ лишь демонстративно пожал плечами.

– Ладно, – закончил осмотр трофеев наварх, – идем назад. Все это собрать и пока погрузить на корабли.

Оказавшись снаружи, Гисандр заметил первые лучи солнца на ночном небосводе. Вдоль всего побережья над морем протянулись розовые полосы, отчего силуэты скопившихся в гавани триер стали еще отчетливее.

– Порт наш, – произнес наварх и, посмотрев в сторону скопления домов у подножия недалекого холма, добавил: – Пора захватить этот спящий город, пока он не проснулся.

Гисандр отдал приказ построить всех солдат, оказавшихся на берегу. А когда перед ним, блестя щитами и копьями, вытянулся строй армии вторжения, в которой насчитывалось больше тысячи человек, довольно улыбнулся.

«С такими силами Кифанта к полудню будет моей», – подумал наварх, но вслух коротко приказал:

– Выступаем. Никого не щадить.

Как ни пугал неопытных мореходов гнев Посейдона, но отплытие ударного флота из Афин по совету своего первого наварха царь Леонид назначил на ночное время. И вскоре четыре десятка триер, оставив за кормой сначала остров Саламин, затем скалистую Эгину и Калаврию, тайно вышли в море. Уже на рассвете следующего дня корабли первого спартанского флота миновали побережье Арголиды, едва напомнившее о себе тонкой изломанной линией на горизонте. И, под прикрытием дымки из облаков, устремились в направлении берегов Лаконии.

Царь Леонид специально приказал выйти так далеко в море, чтобы никто не сообщил в Спарту о приближении его тайного флота до тех пор, пока они сами не достигнут ее берегов. А потом уже будет поздно.

– Любой встречный корабль, Гисандр, должен быть захвачен, а команда перебита, – приказал царь, когда, несколькими днями ранее, они обсуждали на тайном совете с навархом и командующим сухопутными силами план нападения на Лакедемон [7], находившийся сейчас во власти эфоров [8]. – Никто в Спарте не должен узнать о нашем приближении раньше, чем я нанесу свой удар. Я уже принес жертвы богам, и они приняли их. Значит, наш поход будет успешным. Однако и плата за победу будет высокой.

– Конечно, мой царь, – кивнул Гисандр, ничуть не испугавшись, – любой спартанец всегда готов умереть. Тем более я. А ради освобождения своей родины от власти эфоров – я готов умереть даже дважды, если бы боги даровали мне две жизни.

Говоря так красноречиво, что было непохоже на обычные спартанские речи, Гисандр ничуть не кривил душой. Но Леонид простил ему излишнее многословие, столь неприличное для спартанцев, потому что отлично знал – Гисандр ненавидит эфоров не меньше, чем он сам. И доказал это уже не раз своей верной службой.

Гисандр действительно ненавидел эфоров ничуть не меньше самого царя Леонида, но совсем по другой причине. Хотя, если разобраться, причина была все-таки схожей. Эфоры стояли на страже древних законов Ликурга [9], много столетий сильно ограничивающих власть царей. А также не позволявших Спарте иметь собственный флот, создавать иное оружие, кроме меча и копья, а также развивать любые ремесла, торговлю, а тем более наслаждаться искусством. Именно из-за этих традиций, был уверен создатель баллист и первый наварх флота, Спарта не имела и половины той власти в греческом мире, которую могла бы иметь. И это несмотря на самую сильную сухопутную армию.

У Спарты была великолепная, самая лучшая в Греции армия из закаленных бойцов, каждый из которых стоил не меньше семерых [10] воинов врага. Но передвигаться она могла только посуху и пешком. Использовать корабли и коней спартанцам настрого запрещалось. Биться в строю за свою родину могли только граждане Спарты, никаких других сословий или наемников. Войско было сильным, но довольно малочисленным, что заметно ограничивало его возможности. Впрочем, частые потери граждан в войнах, которые Спарта вела почти непрерывно, все же привели к некоторым послаблениям: с недавних пор в армию набирались периеки. Но пока только на роль вспомогательных частей. Да и сравниться в воинской подготовке вчерашние ремесленники со спартиатами, отдававшими этому делу всю жизнь, конечно, не могли.

Созданное Гисандром и уже успешно опробованное в битве с персами новое оружие, называвшееся баллистой, вообще могла постичь участь кифары Тимофея из Милета [11]. Как и все изобретения в Спарте, создателей которых почти всегда казнили. Ведь все новое запрещалось, а жизнь и смерть должны были идти своим чередом, как и сотни лет назад. Законы Ликурга были написаны на века и до сих пор оставались незыблемы. На страже этих законов и стояли эфоры, возвысившиеся даже над царями. А значит, по неумолимой логике, для того чтобы изменить судьбу Спарты, нужно было бросить вызов самими эфорам. И сделать это мог только тот, кто решился рискнуть своей жизнью и пойти до конца.